Ядовитая усмешка скривила лицо бандита:
 — Я не Павел, я Геннадий.
 — Геннадий так Геннадий. Восемь комплектов будут, а пока два. За один раз не 
утащить.
 Муравлев, стоявший сзади Якшиянца, передал тому обрез, спустился с подножки, 
стал слева, вплотную к Шереметьеву. Подстраховал главаря.
 — Пропусти в автобус, — попросил сотрудник КГБ, — надо на детей глянуть.
 Важно было и другое: до сих пор неизвестно, сколько бандитов? Просил-то восемь 
бронежилетов.
 Оказывается, темнил. Четверо их всего было.
 Заглянул Шереметьев в салон, и сердце сжалось от боли: в духоте, в грязи, 
среди банок с горючим, изнуренные, уставшие, с потухшим взглядом сидели детишки.
 Но, слава богу, все живы. Молоденькая учительница полными слез глазами глядела 
на Шереметьева. Подмигнул ей ободряюще: держись, Наташа.
 Потом начался торг. За бронежилет — ребенка.
 Следующим пришел Бочков. Бандиты глянули на него, угрюмо кивнули: «Сложи у 
колес». Чем-то не понравился им Валерий. Комплекцией, что ли. Очень уж могучий 
мужик.
 Снова у автобуса Шереметьев: в одной руке автомат, в другой снаряженный 
патронами магазин.
 Опять очередь Бочкова. Передал Якшиянцу пистолет, тот повертел его, вставил 
магазин. Вернул Валерию: попробуй. Тот передернул затвор, нажал на спусковой 
крючок. Выстрела нет. Бандит насторожился: никак подвох? Но Бочков уже понял, в 
чем дело. «Что ж ты магазин толком не дослал?» Прогремел выстрел.
 Потом следователь долго будет пытать Валерия: зачем, мол, стрелял? Затем и 
стрелял, что нельзя было не стрелять.
 Протянул пистолет, заглянул в автобус:
 — Слушай, Павел, я свое слово сдержал, оружие принес. Отдай мне девчонок.
 Понимал: девочкам труднее, да их всегда и больше в классе. Значит, больше 
удастся освободить.
 — У меня самого в доме две девочки. Не мучай их.
 Девочки стояли на площадке у дверей, Муравлев прикрывался ими, когда Бочков 
внизу с Якшиянцем вел переговоры. Не получив ответа, сотрудник группы «А» стал 
не спеша снимать с площадки детей — одну, другую. Заглянул в салон: есть еще 
девочки?
 Взял четверых, а когда отошли от автобуса на несколько шагов, еще две 
выпрыгнули. Всего шестеро. Обнял за плечи, повел, а сам шепчет: «Что бы ни 
случилось, не бойтесь и не бегите. Только не бегите». Вдруг за спиной выстрел. 
Валерий крепче прижал к себе девочек, скомандовал: «Не бежать!» Хотя у самого 
внутри все похолодело.
 Оказывается, бандиты проверяли автомат, выстрелили вверх, в люк автобуса.
 Каждая ходка Бочкова и Шереметьева — вызволенные дети. Двое, четверо, шестеро… 
всего десять человек. Заложниками оставались одиннадцать мальчишек вместе с 
учительницей Натальей Ефимовой.
 Долго обсуждалась процедура пересадки из автобуса в самолет. Наконец, казалось 
бы, решение принято…
 Зайцев: Павел, я хотел бы уточнить некоторые вопросы. Мы с тобой определились, 
что дети идут до самолета, становятся в две линейки у трапа, и вы в это время 
поднимаетесь на борт. Так?
 Якшиянц: Знаете, что я вам скажу. В дальнейшем вы предоставьте все это нам 
делать. Так будет спокойнее. Потому что можно придумать и другие хитрости.
 Зайцев: Павел, мы же с тобой договорились основательно. Все, что вы просили, 
мы сделали, требования выполнили. Ты согласен со мной?
 Якшиянц: Я согласен с тем решением, которое я принял.
 Зайцев: Павел, мы с тобой так не договаривались.
 Якшиянц: Мы договаривались, что дети останутся здесь.
 Зайцев: Правильно, будут стоять у входного люка в две шеренги. Так или нет?
 Якшиянц: Был такой момент. Но ситуация изменилась…
 Зайцев: Павел, давай, раз уж определились, будем держать слово.
 Якшиянц: Почему не даете с женой попрощаться по рации?
 Зайцев: Ее нет, она уехала домой, к ребенку.
 Якшиянц: Понятно…
 Зайцев: Павел, как мы все-таки определимся с детьми? Давай оставим вариант, 
который обговорили?
 Якшиянц: Вы считаете, он самый безопасный?
 Зайцев: Но мы же договорились, что будем поступать таким образом. Дети 
выстроятся у самолета, вы пройдете, а дети уйдут к нам.
 Якшиянц: Так и будет. Только часть детей останется в автобусе.
 Зайцев: Повтори, я тебя не понял.
 Якшиянц: Часть детей останется в автобусе.
 Бандит обманул. За одиннадцать часов переговоров он не раз клялся в честности, 
вспоминал Родину, честь, жену, дочь, но обманул нагло и коварно. Вместе с 
экипажем заложниками вновь оставались дети.
 Террористы проводили детей в самолет, прикрываясь ими на случай нападения. В 
самолет заходили так: сначала летчик, потом ребенок, а уж за ним бандит. Не 
забыли Шереметьева.
 Последним поднялся на борт Муравлев. Произвел салют из обреза в воздух и дико 
захохотал от радости.
 Бандит Герман Вишняков, по-хозяйски оглядев самолет, сказал, что знаком с 
машиной, в прошлом служил в десанте, прыгал с парашютом.