Еще один, не говоря ни слова, прошел в хвост самолета и занял там боевую 
позицию.
 И тут новое требование Якшиянца: Шереметьев должен остаться в самолете 
заложником вместо детей.
 Зачем это сделали бандиты, остается только гадать, ведь в заложниках у них 
недостатка не было.
 Может, ждали, что сорвется офицер КГБ. За время их общения Якшиянц без конца 
тыкал Шереметьеву в грудь оружием, грубил, дерзил. Но Евгений Григорьевич молча 
делал свое дело, старался казаться спокойным, сдержанным, невозмутимым. И на 
сей раз он только до боли сжал зубы, сказал, мол, сходит в штаб, доложит, и 
назад с ответом.
 Ухмыльнулся бандит:
 — У тебя что, шеф, жены нет, детей, родителей? А может, у тебя две жизни?
 В штабе, услышав об этом, дали прямой провод на Москву, на комитет. Оттуда 
передали: в данном случае приказать не могут. Что ж, пришлось идти без приказа. 
Понимал: иначе бандиты не отпустят детей.
 Когда поднимался на борт, у входа стоял вооруженный Муравлев. Не оборачиваясь, 
быстро зашептал:
 — Как отец, а? Как? Что еще говорит?
 — Одумайся, пока не поздно. Не позорь фамилии.
 — Поздно. Передайте, пусть простит, если сможет.
 Шереметьев прошел в салон, кивнул Якшиянцу на детей, которые, словно стайка 
испуганных воробьев, жались к учительнице.
 — Финтишь, Паша. Обещал же пацанов на земле оставить. Отпусти!..
 — Ты Тамару приведи, тогда отпущу. Без нее взлета не будет, и дети тут 
останутся.
 Что ответить бандиту? Даже если бы и можно было высказать все в лицо, где же 
найти такие слова? Как определить глубину человеческого падения? Да и человек 
ли перед ним? По виду вроде смахивает: голова, ноги, руки, а по нутру — зверь, 
монстр, исчадие ада.
 Но кто бы он ни был — надо идти уговаривать Тамару Фотаки, жену Якшиянца. 
Вновь Тамару просили Пономарев, Зайцев, Шереметьев. Не соглашалась, 
отказывалась. «Я не хочу к нему возвращаться. Ненавижу!» Больше часа прошло с 
тех пор, как покинул борт Евгений Григорьевич. И вот, наконец, жена Якшиянца 
возвращается с ним в самолет. Павел отводит ее в конец салона, что-то 
возбужденно говорит, объясняет. Тамара тоже не молчит, просит отпустить детей.
 — Черт с тобой! — орет бандит и подбегает к Шереметьеву: — Молись, твоя взяла. 
Выгружай детей.
 Наташа с Тамарой начинают спускать на землю вконец измученных ребятишек. Внизу 
их принимает Бочков, другие сотрудники группы. Подходить чекистам к трапу 
опасно, поэтому они стояли с другой стороны самолета, так и считали 
спускающихся детишек. Один, два… пять… одиннадцать. Последней сошла учительница.

 Наступило временное облегчение. За много часов тяжелейшей психологической 
дуэли — первая победа. Все дети живы, вырваны из рук мясника. На борту в 
качестве заложников остались экипаж и Женя Шереметьев. Но они — взрослые, 
закаленные люди, бывавшие не раз в переделках, они выдюжат. Теперь с бандитами 
говорить попроще.
 «Альфа» была готова к штурму. Группа захвата, засевшая в пожарном депо, 
находилась там почти сутки. Ребята были в любую минуту готовы пожертвовать 
собой, чтобы уничтожить бандитов, освободить заложников. Однако пока не пришло 
их время.
 Бочков принес к трапу самолета три мешка денег. Якшиянц все больше нервничал, 
грозил, тыкал пистолетом в лицо Шереметьеву. Он никак не мог поверить, что 
операция удалась, их выпустят, они взлетят.
 Запущены двигатели. Якшиянц мечется по салону. Шереметьев опускается на пол 
самолета. Пистолет в грудь, команда: «Руки за голову!» Евгений Григорьевич 
повинуется. Но вот в проем двери влетает мешок с деньгами. Бочков кричит снизу:
 — Павел, отдай Шереметьева!
 — Гони «бабки»! Еще мешок! — требует бандит.
 Когда на борту оказываются все три мешка, он выглядывает в дверь:
 — Не хочет Шереметьев выходить, понял?!
 — Ах ты, подонок! — взрывается Бочков. — Да тебе, сволочи, вообще верить 
нельзя. Веди мне Шереметьева, я с ним поговорю.
 Бандит растерялся. За полсуток увещеваний так с ним никто не разговаривал. 
Шереметьева вытолкнули к дверям, Бочков и Кирсанов приняли его внизу.
 Все ушли, у самолета остался один Бочков.
 Присутствие его у трапа нервировало бандитов, они боялись штурма. На этом 
Бочков и сыграл. Через члена экипажа передал требование: соблюдать 
договоренность, вернуть автомат.
 На сей раз они подчинились быстро — выбросили на полосу автомат. Бочков 
подобрал его, стер снег с приклада: «Так-то легче с вами разговаривать…»
 Он до последнего был уверен, сейчас группа захвата пойдет на штурм. Самолет 
знакомый: успеют они выстрелить, не успеют — это уж не столь важно. Скрутят их 
ребята, сомнений нет.
 Поразило, когда лайнер стал выруливать на старт.
 Бочков еще не знал, что по дипломатическим каналам Израиль дал добро на выдачу 
бандитов. Так стоило ли рисковать экипажем, бойцами группы, самолетом?
 Маршрут был непростой. В Тель-Авиве никто из пилотов не был. Трасса незнакомая,
 проходит через Турцию, Кипр. Где-то за Сухуми с экипажем попрощался советский,