оветской валюты невозможно было определить. 
Поэтому дипломатический корпус существовал на эти самые рубли. С молчаливого 
согласия русских. Некоторые посольства добывали их централизованно и делили как 
своеобразную заработную плату. Но многие получали зарплату в валюте своей 
собственной страны, соотнесенной с курсом рыночного рубля, после чего каждый 
уже доставал себе русские деньги как мог. Чистая нелепость, на которую были 
обречены и военные шведского посольства. Раздобыть рубли было, конечно, можно, 
но требовалось много усилий и времени.

– Правда, твое членство в клубе будет зависеть оттого, умеешь ли ты держать 
язык за зубами, – предупредил Ашенбреннер.

Это я, конечно, умел.

– Слышал, наверное, что японцы покупают исключительно дешевые рубли в Иране? 
Они думают, что это их хорошо охраняемая тайна.

Нет, об этом я не слышал.

– Их военно-воздушный атташе, он же и курьер, подал нам великолепную идею: 
организовать небольшой клуб. Теперь идея реализована, и я в списках – в числе 
прочих. Японец покупает рубли на нашу долю. Удобно и хорошо. Хочешь с нами?

Естественно, я хотел. И вздохнул с облегчением – теперь не нужно было бегать по 
Москве в погоне за купюрами.




Глава 4


В марте 1941 года Веннерстрема отозвали в Стокгольм на короткую стажировку в 
штабе. Это было запланировано заранее, хотя в Москве поначалу подозревали, что, 
может быть, вызов связан с переменой определенных планов. Как-никак Гитлер 
входил в силу, пожар, затеянный им, уже вовсю полыхал в Европе.

За несколько дней до протокольного прощального визита Стиг был приглашен к 
полковнику – шефу отдела по связям с военными атташе. Прибыв в штаб как всегда 
в точное время, он поднялся на второй этаж старинного особняка и в удивлении 
застыл перед огромным зеркалом, висевшим на площадке между этажами. Позже он 
признался полковнику, что был поражен глубиной перспективы: создавалось 
впечатление, будто идешь прямо в нее.

Впрочем, в тот день полковник не был настроен на обычные дипломатические и 
лирические отступления, а прямо перешел к делу:

– Нам известно, что вы должны вернуться в Стокгольм. Помедлив, швед подтвердил:

– Да, господин полковник, вы хорошо информированы.

Это должно было выглядеть колкостью, ведь Стиг ни с кем не говорил о 
возвращении, даже еще не запрашивал визу – тем не менее в Москве уже обо всем 
знали. Значит, информация пришла от кого-то из русских, работавших в шведском 
посольстве.

К огорчению Веннерстрема, колкость ничуть не затронула полковника. К тому же их 
«обмен любезностями» прервали. Дверь отворилась, и вошел подполковник, которого 
швед никогда не видел ни в штабе, ни где бы то ни было еще. Однако…

Внешность вошедшего была характерно южная. Он представился – Сергей Иванович. 
Потом сел, намереваясь, видимо, начать издалека, но Стиг смотрел на него так 
настойчиво, что вступительная болтовня сама собой отпала. Швед никак не мог 
понять, где видел этого человека. Может, на Украине? Или в Мурманске, когда 
всего несколько недель назад побывал у Северного Ледовитого океана?

Неожиданно осенило – Рига! Абсолютно непроизвольно Веннерстрема разобрал смех. 
Он не мог заглушить его, хотя понимал, что это недипломатично, чтобы не сказать 
больше – просто невежливо. И, разумеется, совершенно непонятно для русских 
офицеров. Отсмеявшись наконец, Стиг спокойно спросил:

– Почему вы так пристально рассматривали меня в рижском кафе в 1934 году?

Очень редки случаи, когда у кого-нибудь отвисает челюсть в буквальном смысле 
слова, однако именно это случилось с Сергеем Ивановичем. Он медле