Затем назло врагам главные силы нашего отряда получили от "убитого"            
    Махно следующее задание:

 "Командиры и повстанцы! Враги революции издеваются над нами,                
над всеми тружениками села и города. Момент настал, когда мы должны             
   их одернуть. Мы встретились сейчас с отрядом помещика Ленца. Отряд           
     раздавлен, Ленц бежал. Чтобы не дать возможности Ленцу сообщить            
    о своем поражении в другие хутора и колонии другим контрреволюционным       
         отрядам, главные силы нашего отряда должны выделить достойный авангард 
               и по его следам огнем и мечом пронестись в один день через все 
кулацкие                хутора и колонии маршем, который не должен знать 
никаких остановок                перед силами врагов. Т. е., какие бы силы 
врагов нас ни встретили,                они должны быть раздавлены. Все богатеи,
 хозяева хуторов и колоний,                которые, как вам известно, съехались 
из-под Александровска повеселиться                на радостях, что их 
наемниками убит Махно, должны быть застигнуты                нами за их оргиями 
неожиданно для них. Главные силы отряда пойдут                со мною 
Каретником и Лютым. Но в авангарде этих сил должны пойти                
кавалеристы-охотники под руководством товарища Алексея Марченко.                
Они должны пройти по улицам хуторов революционно-боевым маршем,                
ничего не делая, только трубя в сигнальные рожки и стреляя в воздух.            
    Работы по конфискации лошадей, тачанок, разного рода оружия и денежных      
          средств, которые для нашего движения нужны, они оставят для других    
            групп из главных сил, которые на плечах кавалеристов займут эти     
           хутора".

 И силы наши тронулись в этот тяжелый, но необходимый марш. Я сам               
 видел, как бесстрашные бойцы во главе с Марченко шли впереди и теряли          
      под градом вражеских пуль многих славных друзей. Но они не дрогнули       
         и нигде не сбились. Они летели прямо на верную смерть с глубоким       
         сознанием того, что через свою смерть или победу прокладывают путь     
           для других бойцов и к другим победам.

 Главные силы отряда входили в хутора, имения и колонии по следам               
 первой группы, сравнительно под слабым встречным огнем.

 Хозяева эти могли бы быть все уничтожены вместе с их усадьбами.                
В сущности, это было бы ответом на жертвы, понесенные повстанцами               
 при налетах на них помещиков. Но не жизнь этих хозяев нужна была               
 повстанчеству, а реальное воздействие на их психику и та физическая            
    победа над ними, необходимость которой диктовалась моментом. Отнятие        
        жизни у тех, кто, однако, рвет и топчет жизнь других, считалось         
       уже в это время в рядах повстанцев-махновцев крайней мерой, применение   
             которой допускалось лишь в отдельных случаях в отношении одиночек, 
               а не массы людей. Здесь, на пути через хутора, отнятие жизни 
могло                иметь только массовый характер. Этого повстанцы-махновцы 
старались                избегать. Они ограничились, как говорилось в 
распоряжении, конфискацией                у хозяев лошадей, тачанок, денежных 
средств, огнестрельного и холодного                оружия. Уничтожались лишь 
одиночки из них, главным образом те, которые                состояли в отрядах, 
боровшихся против революции, разъезжая по всему                району. Этому 
элементу не было пощады, ибо его деятельность по селам                в 
отношении революционно настроенных крестьян была слишком хорошо                
известна повстанцам-махновцам. Некоторые из этих кулаков были форменными        
        палачами в отношении крестьян и крестьянок. В районах 
Гуляйполе--Александровск                можно было сплошь и рядом встретить 
после их прихода переизнасилованных                крестьянок и избитых или 
загнанных в тюрьмы их мужей, не говоря                об убитых.

 Пробег нашего отряда через кулацкие хутора и колонии в 
Лукашево-Бразоловско-Рождественском                районах в боевом порядке 
произвел должное впечатление на все силы                контрреволюции не 
только в Александровском уезде, но и вообще на                Левобережной 
Украине.

 Многие кулаки и помещики, увидев меня во главе отряда, столбенели              
  и не скоро приходили в себя. А когда они приходили в себя, то, не             
   стесняясь махновцев, проклинали своих вождей за их ложь об убийстве          
      того, против кого они так долго действовали и готовились выйти с          
      оружием в руках целыми хуторами и кому в руки теперь так глупо попались,  
              убаюканные ложью о его смерти.

 Конечно, с такими людишками повстанцы-махновцы менее всего расправлялись.      
          У них лишь конфисковывались нужные повстанчеству хорошие лошади       
         и тачанки под пулеметы (для пехоты в сводные конно-пехотные части      
          революционной армии). Хутора теперь уже не сжигались. А хозяевам      
          их, одуревшим при виде Махно, смерти которого они только что 
радовались,                справляя пиры и восхваляя его убийц, делалось 
серьезнейшее предупреждение                о том, чтобы они "подлечились" и