я решил побывать у многих старых своих друзей -- 
крестьян-революционеров,                которые уже получили немецких шомполов 
и сидели молча, как мне передавали                друзья помоложе.

 За несколько ночей я побывал у многих из них. Устроил два собеседования        
        с двумя десятками крестьян на тему "За что мы должны прежде             
   всего взяться". Окончательно уяснил себе картину того контрреволюционного    
            переворота в Гуляйполе, который был совершен в мое отсутствие.

 Переворот этот, как я выяснил, задуман был агентами Украинской                
Центральной рады и немецко-австрийского командования, сынками кулаков,          
      которые, приехав с внешнего фронта, объявили себя украинскими 
социалистами-революционерами:                Иваном Волком (ныне комиссар 
Чертковского района у большевиков),                Аполлоном Волохом, Осипом 
Соловьем (путаются где-то, в деникино-врангелевских                бандах), 
Василием Шаровским и агрономом Дмитренко.

 Под руководством этих лиц и силами центральной еврейской роты переворот        
        был совершен в порядке ареста всех членов революционного Гуляйпольского 
               комитета и большей части членов Совета крестьянских и рабочих 
депутатов.                Был также отозван с противонемецкого и гайдамацкого 
фронта анархический                отряд. Он в пути был разоружен и наполовину 
арестован. Арест производился                с целью выдать всех этих передовых 
революционеров Гуляйполя и района                немецко-австрийскому 
командованию на уничтожение.

 Переворот удался. Буржуазия его приветствовала. Она быстро, в течение          
      нескольких дней, сделалась снова хозяином во всем районе. Начались        
        погромы революционных организаций.

 Некоторые подробности событий произвели на крестьян особое впечатление.        
        Так, например, в Гуляйполе, под руководством "анархиста"                
Левы Шнейдера, владевшего помимо еврейского языка и украинским,                
было разгромлено бюро анархистов. На украинском языке он обратился              
  к шовинистическим бандам:

 -- Брати, я з вами вмру за неньку Украину!

 С такими словами вскочил этот "анархист" в бюро анархистов,                
начал хватать и рвать черные знамена, срывать со стен портреты Кропоткина,      
          Бакунина, Александра Семенюты, разбивать их и топтать. Даже 
шовинисты-украинцы                не делали того, что делал он, этот 
новоиспеченный украинский патриот,                говорили мне очевидцы.

 Такой поступок еврея-"анархиста" еще более развязал руки                
еврейской молодежи из роты. Буржуазия, зная, что делать в такие                
минуты, указывала молодежи на пример "анархиста". И еврейская                
молодежь под руководством все тех же агентов Центральной рады и                
немецкого командования усердствовала.

 -- А где же теперь этот Лева Шнейдер? -- спрашивал я крестьян.

 -- Он убежал из Гуляйполя, когда немцы и австрийцы окончательно                
осели здесь. Говорят, он "работает" подпольно где-то в                Харкове 
вместе с большевиками и анархистами, -- отвечали мне крестьяне                и 
с особой настойчивостью требовали моего мнения об этом гнусном                
поведении "анархиста" еврея Льва Шнейдера.

 Что я мог им ответить? Я, конечно, старался доказывать им, что                
еврей здесь ни при чем; что неевреев, игравших гнусную роль в перевороте,       
         было несравненно больше. Я пересчитал ими же указанные мне имена       
         этого большинства. Но убедить их не мог. Они, крестьяне, предложили    
            мне пойти вечером в центр Гуляйполя и убедиться в том, кто по 
улицам                и площадям веселится, кроме евреев, "участвовавших раньше 
вместе                с нами в походе против контрреволюции, а теперь вместе с 
контрреволюцией                веселящихся на трупе революции". Чувствовалась 
великая злоба                у крестьян против евреев -- злоба, которой 
Гуляйполе еще не переживало.

 Я тревожился. Предо мною ясно вставал грозный призрак нарождающегося           
     антисемитизма. Я собирался с силами, чтобы преодолеть эту заразу           
     в массе крестьян -- заразу, привитую преступлением одних и глупостью       
         других, самих же евреев. Я согласился переодеться в женское платье     
           и пойти в центр Гуляйполя.

 -- Да, да. Вы, Нестор Иванович, пойдите туда. Вы увидите, что там              
  свободно гуляют и веселятся только те, кто выслужился перед властью           
     немцев и Центральной рады своими позорными действиями против революции,    
            -- говорили мне крестьяне.