Я, прочитавши эту прокламацию, начал было их разубеждать, доказывая,           
     что это буржуазия умышленно брешет на меня, чтобы крестьяне объединялись   
             вокруг нее и боролись против революции и революционеров. На это    
            мои слушатели заявляют мне, что они этой прокламации и не думали    
            верить.

 -- Але нам болюче було тому, що ви виiхали з Гуляйполя. А тепер                
ми бачимо, що ви повернулися i це дуже добре, -- сквозь слезы говорили          
      мне пастухи.

 После они снабдили меня хлебом, двумя арбузами и обещали молчать,              
  никому ни слова не говорить о том, что они видели меня. Я их поблагодарил,    
            и на этом мы закончили нашу беседу.

 Я хотел уже уходить от них, как вдруг между скотом пробирается                
к нам Лютый. Он был очень сердит, что я так долго задержался возле              
  пастухов, и, не спрашивая меня, о чем мы говорили и чем кончился              
  разговор, вынимает из-за пояса револьвер и, обращаясь к пастухам,             
   говорит, указывая на меня:

 --Вы видели Нестора Ивановича и меня. Если мы узнаем, что вы где-либо          
      сегодня до вечера проболтаетесь об этом, вы будете убиты.

 Несчастные пастухи насмерть перепугались. Пришлось поссориться                
с Лютым, а их минут десять успокаивать.

 В конце концов я склонил Лютого к тому, чтобы он перед ними извинился          
      за то, что, не выяснив того, как они смотрят на предателей, начал         
       угрожать им. Лютый извинился, и мы расстались друзьями.

 *

 Время приближалось к полудню. Мы поели, и теперь я, предложив товарищам        
        свести к ставу напоить лошадей и к трем часам дня оседлать их всех      
          и упряжных из них приготовить, лег, чтобы эти три часа поспать.

 Но и в три часа мы не могли сняться со своей стоянки. Слишком уж               
 много проезжало народу по трактовым дорогам, и мы предпочли не показываться    
            проезжим.

 Так мы продержались в скучной Хундаевой балке, кормя лошадей и                
сами отдыхая, почти весь день.

 Но к вечеру как-то неожиданно нависли над нами, одна над другой,               
 дождевые тучи и полил дождь. Это было похуже для нас. Перед нами               
 встал вопрос: что же делать? На ночь оставаться в поле нельзя. Каждый          
      из моих славных друзей обращался ко мне, словно я один виноват в          
      том, что мы очутились в балке, что пошел дождь, что предстоит неизвестное 
               будущее и как будто только от меня зависит определенное решение  
              о том, что делать.

 Я был не в духе. Сердит, сам не зная на кого, скорее на создавшееся            
    положение, и ответил им:

 -- Если вы, друзья, будете во всем надеяться, что только я один                
могу придумать, как выйти из создавшегося положения, то мы ни черта             
   не сделаем.

 -- Брось дурака валять, -- закричали Марченко и Каретник, -- мы                
вступаем в полосу решительных военно-революционных действий. Инициатива         
       этого дела -- твоя инициатива. Мы и полагаемся на тебя. Мы будем         
       тебе помогать, поправлять тебя, если это нужно будет, но мы всегда       
         считались с твоими предложениями, и мы ждем, что ты скажешь о 
настоящем                нашем положении.

 Я рассмеялся и сказал им:

 --Если это от меня зависит, если вы хотите, чтобы я решил, как                
нам следует сейчас поступить, чтобы выйти из создавшегося положения,            
    то я стою за то, чтобы переехать на ночь в деревню Степановку и             
   в крайнем случае в Марфополь. А дальше видно будет, что мы предпримем.       
         И чтобы не терять понапрасну времени,--добавил я,--я сейчас же с       
         кем-либо из вас поеду в Степановку подготовить квартиры для всех       
         нас. Согласны с этим?

 Все товарищи выразили свое согласие, и я тотчас же с двумя из них              
  сел на лошадь и поскакал в деревню Степановку.

 В деревне мы быстро созвали нескольких крестьян. Я рассказал им,