Эти три простых пункта, выработанных нашей таганрогской конференцией           
     для борьбы с теми, кто непрошено пришел на революционную территорию,       
         насильственно осел на ней и казнит всех, кто только осмеливается       
         выступать за свои права на независимую и свободную жизнь, -- эти       
         три пункта окончательно и прочно связали всех нас с мыслью о 
возвращении                в Гуляйполе.

 Разрабатывая детали осуществления этих положений, детали, которые,             
   как это можно было предвидеть, окажутся чрезвычайно важными в неравной       
         борьбе, я незаметно для самого себя стал суровым вдохновителем всех    
            окружавших меня в то время товарищей на подвиг, который, как нам    
            всем казалось, требовал от каждого из нас самопожертвования и 
сознания                тяжелой ответственности на намеченном пути. Понимание 
всего этого                вселяло в нас тревогу. Тем не менее мы решили во что 
бы то ни стало                напрячь все усилия для достижения цели и 
испробовать на этом пути                свои силы.

 Итак, мы возвращаемся в Гуляйполе, в его район. Возвращаемся затем,            
    чтобы поднять восстание крестьян и вместе с ними бороться, и, если          
      нужно, умереть в этой борьбе за социальную революцию, за расчистку        
        необходимого для этой последней широкого пути, за возможность 
творческой,                созидательной деятельности коммунистического 
анархизма.

 Но как возвращаться? Группами или же одиночками?

 Разрешить этот вопрос мы предоставили каждому из нас самостоятельно.           
     Важно лишь, чтобы к концу июня или в первых числах июля мы все встретились 
               в Гуляйполе или возле него. Это время полевых работ. Все 
крестьянство                в поле: косит хлеба. Мы легко сможем с крестьянами 
встречаться.                Говорить, о чем нужно. Узнавать их мнения, истинное 
настроение.                Выбирать из них более стойких и преданных делу 
освобождения, объединять                их, группируя из них авангард для всего 
Гуляйполя и его района.                Мы знали, что только Гуляйполе может 
стать центром революционной                инициативы в деле поднятия 
повсеместного восстания крестьян. Мы                знали, что, несмотря на 
провокаторский акт агентов немецкого командования                и Центральной 
рады в апреле, население Гуляйполя и района верит                в 
революционную инициативу гуляйпольцев. На долю гуляйпольцев ложится             
   прямая обязанность восстать первыми и позаботиться о том, чтобы              
  двинуть на этот путь все трудовое население других районов, ясно              
  определив те цели, во имя которых это население должно на него вступить.

 -- Выработанные конференцией положения в трех пунктах,-- говорил               
 я товарищам,-- до некоторой степени уже приближают нас к определению           
     перед трудовым населением тех целей, к которым оно может прийти            
    только через повсеместное восстание -- восстание крайнего революционного    
            напряжения, как по своей отважности, так и по своей непримиримости. 
               Но положения эти только приближают нас к определению этих целей. 
               Окончательно же мы определим эти цели вместе с трудящимися на 
местах                в процессе развертывания, сообща с ними, нашего прямого 
действия                против контрреволюции...

 Затем товарищ Веретельник поднял вопрос о члене нашей группы Льве              
  Шнейдере и его гнусной изменнической роли в момент гуляйпольских              
  событий 15--16 апреля.

 Веретельник осветил эту роль члена группы как предательскую и по               
 отношению к группе, и по отношению к идее анархизма.

 --Лев Шнейдер,--сказал Веретельник,--растерялся ли он в эти дни,               
 или же его революционность незаметно для него самого подменилась               
 обывательской психологией,--так или иначе, он был на стороне тех,              
  где сила... Но этого мало. Лев Шнейдер стал на сторону силы и внутренне:      
          он не только был в рядах еврейской буржуазии, встречавшей немцев      
          и хулиганов из отрядов Украинской Центральной рады с хлебом-солью,    
            но и первый выступил перед контрреволюционерами с речью на 
украинском                языке --контрреволюционной речью --и первый среди 
гайдамашни вскочил                в бюро нашей группы, первый начал рвать наши 
знамена, рвать и топтать                портреты Бакунина, Кропоткина, 
Александра Семенюты, которого, по                его же заявлениям, он так 
любил... Вместе с шовинистским хулиганьем                он разгромил групповую 
библиотеку, и это тогда, когда даже в рядах                шовинистов были люди,
 которые тут же подбирали нашу литературу,                книги, газеты, 
прокламации и уносили к себе, а некоторые передавали                потом нашим 
товарищам, что подобранная ими литература когда угодно                может 
быть нам возвращена.

 -- И я,-- волнуясь, заявил Веретельник,-- я настаиваю на том, чтобы