борец, награжденный                здоровым и сильным умом, борец, который всю 
свою жизнь проповедовал                идею анархизма и боролся за права 
угнетенных, не может быть, чтобы                он не думал об этом, не 
принимал никаких мер!..

 Мысленно рассуждая так, я не раз говорил себе: "Пойду сейчас                к 
нему, он на все исчерпывающе мне ответит". И потом спрашивал                у 
Аршинова:

 -- Ты не знаешь, Кропоткин в Москве сейчас?

 (Хотя я хорошо знал, что он в Москве.)

 А когда получал от Аршинова утвердительный ответ, я находил почему-то          
      неудобным идти к нему и продолжал мучительно терзать себя вопросами,      
          на которые сам не мог дать исчерпывающих ответов.

 Однажды, когда я проходил по одной из московских улиц вместе с                
Аршиновым (кажется, после разноски по магазинам вышедшей из печати              
  книги "Хлеб и воля"), товарищ Аршинов мне говорит:

 -- Ты хотел побывать у Кропоткина. Вот здесь недалеко живет Кропоткин.         
       Я советую тебе посетить его...

 -- С тобою, что ли? -- спросил я Аршинова.

 -- Нет, я сейчас не собираюсь посещать его, но тебе советую; тем               
 более ты уезжаешь в Екатеринославщину. Перед отъездом стоило бы                
посетить старика, поговорить с ним...

 -- Постараюсь зайти, -- сказал я в ответ Аршинову и погрузился                
в размышления о том, с чем, с какими важными вопросами я зайду к                
старику беспокоить его. Вопросов было очень много. На четырех из                
них -- на вопросе об отношении к оккупации немецко-австро-венгерскими           
     армиями в союзе с Украинской Центральной Социалистической радой            
    Украины, на роли в этой оккупации украинских революционеров и 
социал-демократов,                возглавлявших раду, на отношении к сменившему 
в это время раду гетману                Скоропадскому и, наконец, на 
анархических методах борьбы против                всех этих видов 
контрреволюции -- я сосредоточил свое внимание и                собрался к 
дорогому нашему старику Петру Алексеевичу.

 *

 Я попал к нему накануне его переезда в Дмитров (под Москвой). Он               
 принял меня нежно, как еще не принимал никто. И долго говорил со               
 мною об украинских крестьянах...

 На все поставленные мною ему вопросы я получил удовлетворительные              
  ответы...

 Когда я попросил у него совета насчет моего намерения пробраться               
 на Украину для революционной деятельности среди крестьян, он категорически     
           отказался советовать мне, заявив:

 -- Этот вопрос связан с большим риском для вашей, товарищ, жизни,              
  и только вы сами можете правильно его разрешить.

 Лишь во время прощания он сказал мне:

 -- Нужно помнить, дорогой товарищ, что борьба не знает сентиментальностей.     
           Самоотверженность, твердость духа и воли на пути к намеченной цели   
             побеждают все...

 Эти слова Петра Алексеевича я всегда помнил и помню. И когда нашим             
   товарищам удастся полностью ознакомиться с моей деятельностью в              
  русской революции на Украине, а затем в самостоятельной украинской            
    революции, в авангарде которой революционная махновщина играла особо        
        выдающуюся роль, они легко заметят в этой моей деятельности те черты    
            самоотверженности, твердости духа и воли, о которых говорил мне     
           Петр Алексеевич. Я хотел бы, чтобы этот завет помог им воспитать     
           эти черты характера и в самих себе.

 Глава XV
               ВСЕРОССИЙСКИЙ СЪЕЗД ТЕКСТИЛЬНЫХ ПРОФСОЮЗОВ
               В июне под председательством Максима Горького открылся съезд 
текстильных                профсоюзов.

 Это съезд тружеников. Вопросы, которые будут разрешаться на нем,               
 должны быть важны и для меня, думалось мне. И вместе с товарищами