Больно мне было слушать от эсеров такое повествование об анархистах,           
     но в нем была доля правды. Поэтому я опять, как только уселся в            
    поезде на Москву, мысленно бросился за поисками тех социальных средств      
          для социальных действий анархизма, которых анархизм, по-моему, не     
           имеет у себя, без которых анархизм бессилен организовать под своими  
              знаменами широкие массы трудящихся и формулировать им в их 
решительной                борьбе задачи дня.

 Копаясь в этих мыслях, я невольно бросал взор на деятельность 
социалистов-революционеров,                левых и правых, социал-демократов -- 
большевиков и меньшевиков.                В этом лагере социализма я видел 
кипучую работу среди трудовых масс.                Правда, работа социалистов 
этого рода сводилась, главным образом,                к интересам их партии, но 
работа эта у них имела свое организационное                лицо, с определенным 
выражением их воли, и была колоссальная работа.                Почему бы и нам, 
анархо-коммунистам, не заняться организацией своего                движения и 
выявлением среди широких трудовых масс деревни и города                
организационных начал мыслимого нами социально-общественного строя,             
   задавал я себе вопрос. И тут же отвечал: мы не способны. У нас нет           
     сил и нет навыка, нет практики держаться единства действий в целях         
       нашего движения. Мы до сих пор не хотим понять того, что наши группы     
           и группки в разнородных, подчас вовсе не анархических действиях,     
           в которых мы привыкли видеть цели нашего движения, не могут 
справляться                с теми требованиями времени, идя навстречу которым 
наше движение                становилось бы все понятней трудовым массам, так 
что они за него                ухватились бы как за единственное подлинно 
революционное движение...                Но так ли будет у нас, на Украине, 
когда мы все благополучно возвратимся                и займемся делом нашего 
движения, делом революции? Задавал я себе                вопрос, и хотя не 
отвечал на него, но чувствовал, что так никогда                у нас не будет...


 Время на восходе солнца. Показалась Москва, со своими многочисленными          
      церквами и фабрично-заводскими трубами. Публика в вагоне заворошилась.    
            Каждый, кто имел у себя чемодан, вытирал его, так как в нем было    
            у кого пуд, у кого полпуда муки, которая от встрясок вагона дала    
            о себе знать: выскакивала мелкой пылью из сумок, сквозь замочные    
            щели чемодана... Публика не рабочая. Предлагает попавшемуся 
встречному                бешеные деньги за помощь пронести из вагона, сквозь 
цепи заградительного                отряда при выходе из вокзала, свои вещи. 
Многие берутся, но большинство                отказывается, заявляя: "Боюсь, 
попаду в Чрезвычайную комиссию                по борьбе со спекуляцией и 
контрреволюцией..."

 Еще минута-две -- и поезд подошел к вокзалу. А еще минута-две --               
 пассажиры с мукой в чемоданах отмыкали свои чемоданы перед стоявшими           
     агентами заградительных отрядов, арестовывались и вместе с мукой           
     отправлялись в надлежащие штабы.

 Глава XIII
               МОСКВА И МОИ ВСТРЕЧИ С АНАРХИСТАМИ, ЛЕВЫМИ ЭСЕРАМИ И 
БОЛЬШЕВИКАМИ
               По приезде в Москву, как только я вышел из вокзала, я сразу же 
взял                извозчика и поехал на Введенку, дом номер 6, к А. А. 
Боровому. Лично                я Борового не знал, но по газетам узнал, что у 
Борового можно встретить                секретаря Московского союза идейной 
пропаганды анархизма товарища                Аршинова. Этот последний мне 
известен был еще с 1907 года, а на                каторге я встретился с ним 
лично. И на каторге, и по выходе из нее                я верил, что мне 
придется с Аршиновым работать вместе на Украине.                Но вскорости мы 
пошли каждый своим путем, то есть он, по примеру                большинства 
анархистов, предпочел деревне город и остался в Москве,                я же 
уехал в деревню, и хотя не порывал связи с городом, но работал                в 
деревне среди широкой массы населяющих ее тружеников.

 Теперь, очутившись временно, не по своей вине, за пределами Украины,           
     я решил посетить Москву. В этом центре "бумажной", как                я 
уже выразился, революции нашли себе прочную оседлость все видные                
революционеры всех толков и направлений. Именно со всеми ими, поскольку         
       мне позволит время, я, проделавший уже до некоторой степени опыт         
       практической борьбы на Украине, и думал встретиться, поговорить,         
       посоветоваться кое о чем. Но прежде всего я хотел встретиться с          
      Аршиновым, хотел узнать от него, в каком положении находится наше         
       движение в Москве после разгрома его большевистско-левоэсеровскою        
        "Советской" властью 12 апреля.

 Товарищ Аршинов, как бывший секретарь Федерации московских анархических        
        групп, а в это время секретарь Союза идейной пропаганды анархизма,      
          должен был, по-моему, знать положение нашего движения в Москве.       
         Поэтому я его и искал.