рабочими массами. Выработка        тарифов, размер заработной платы, прием и 
увольнение рабочих, общее руководство        предприятиями, распорядок внутри 
их и т. д., - все это составляет неотъемлемое        право партии, ее органов 
или ее агентов. Роль же профсоюзов в этом и во        всех прочих областях 
производства - чисто обрядовая: они должны поставить        свои подписи под 
готовыми и не могущими быть опротестованными или измененными        
постановлениями партии.
       Ясно, что во всем этом мы имеем дело просто с заменой частного 
капитализма        капитализмом государственным. Коммунистическая 
национализация промышленности        представляет собою новый тип 
производственных отношений, при котором экономическое        рабство, 
экономическая зависимость рабочего класса концентрируется в одном        кулаке 
- в государстве. Это по существу нисколько не меняет положение рабочего        
класса к лучшему. Всеобщая трудовая повинность (для рабочих, конечно) и        
милитаризация труда - вот дух национализированной фабрики. Приведем пример.     
   В августе 1918 г. рабочие бывшей прохоровской мануфактуры в Москве, на почве 
       недостаточной оплаты их труда и полицейского режима на фабрике, начали 
волноваться        и угрожали бунтом. Они устроили несколько собраний на 
предприятии, разогнали        заводской комитет, являвшийся партийной ячейкой, 
и взяли в счет платы за        свою работу часть выработанной ими мануфактуры. 
Члены центрального правления        союза текстильщиков после того, как рабочая 
масса не пожелала с ними разговаривать,        рассудили дело так: поведение 
прохоровских рабочих набрасывает тень на авторитет        советской власти; 
более резкое выступление этих рабочих опозорит советскую        власть в глазах 
рабочих других предприятий; этого нельзя допустить, а потому        
прохоровскую мануфактуру следует закрыть, рабочих распустить, на фабрике        
подготовить комиссию, которая организовала бы твердый режим, и уже затем        
набирать новые кадры рабочих. Так и поступили. Спрашивается, кто же эти        
люди, три-четыре человека, так свободно распорядившиеся судьбой многотысячной   
     рабочей массы? Были ли они поставлены на свои посты массой и наделены ею   
     такой большой властью? Ничуть не бывало. Их назначила партия, и в этом их  
      могущество. Приведенный пример - один из тысячи. В нем как в капле воды   
     отражается правовое положение рабочего класса в национализированном 
производстве.
       Что же остается рабочим и их организациям? Очень узенькая полочка - 
право        подавать голоса за того или иного депутата в советы, всецело 
подчиненные        партии.
       В деревне положение трудящихся и того хуже. Крестьяне пользуются землей  
      бывших помещиков, князей и иных собственников. Но это благо им дала не 
коммунистическая        власть, а революция. Они десятки лет рвались к земле, и 
в 1917 году, еще        до сформирования советской власти, они уже завладели ею.
 Если большевизм        шел вместе с крестьянами в захвате помещичьих земель, 
то только потому,        что победить земельную буржуазию, его соперника, иначе 
нельзя было. Но никоим        образом из этого не следует, что грядущая 
коммунистическая власть собиралась        наделить крестьян землею. Как раз 
наоборот. Идеалом этой власти является        организация единого земельного 
хозяйства, принадлежащего все тому же господину        - государству. Советские 
земельные хозяйства, обрабатываемые наемными рабочими        и крестьянами, - 
вот образец, по которому комвласть стремится построить        государственное 
земледелие по всей стране. Об этом очень ясно и просто вожди        большевизма 
высказались значительно позже первых дней революции. В ¦ 13        
"Коммунистического Интернационала", в резолюции по аграрному вопросу        
(стр. 2435-2445, рус. изд.) даны подробные указания об организации 
государственного        земледелия. В той же резолюции сказано, что к 
организации земледелия (т.е.        государственно-капиталистического) надо 
подходить с громадной осторожностью        и постепенностью. Это вполне понятно.
 Резкий перевод десятков миллионов        крестьян из положения самостоятельных 
хозяев в положение наемников государства        вызовет опасную бурю, могущую 
привести коммунистическое государство к катастрофе.        Конкретное 
строительство комвласти в деревне в настоящем свелось исключительно        к 
насильственному вывозу из сел и деревень продовольствия и сырья и к борьбе      
  с крестьянскими движениями, создавшимися на этой почве.
       Политические права крестьянства. Они заключаются в обязательном создании 
       сельских и волостных советов, всецело подчиненных партии. Больше никаких 
       прав за крестьянами нет. Многомиллионное крестьянство любой губернии, 
положенное        на чашу политических весов, будет перетянуто любым губернским 
комитетом        партии. Короче, вместо прав мы констатируем самое вопиющее 
бесправие крестьян.
       Государственный советский аппарат создан таким образом, что все 
руководящие        нити этого аппарата находятся в руках демократии, ложно 
выдающей себя за        авангард пролетариата. В какую бы область 
государственного управления мы        ни обратились, всюду на руководящих 
местах мы находим все того же неизменного,        вездесущего демократа.
       Кто руководит всеми газетами, журналами и прочими изданиями? Люди 
политики,        выходцы из привилегированной среды.
       Кто пишет и руководит в таких центральных изданиях, претендующих на 
руководство        мировым пролетариатом, как "Известия" ВЦИКа, 
"Коммунистический        Интернационал" или орган центрального комитета партии? 
Исключительно        группы строго подобранных интеллигентов-демократов.
       А кем руководятся политические органы, созданные, как указывает само