и отчужденности.
     Будучи чисто низовым движением широких народных масс, чуждых всякому 
стремлению      к параду, блеску, - господству и славе; возникнув на окраине 
России, вдали      от крупных центров; развертываясь в известном ограниченном 
районе, в условиях      отрезанности не только от всего мира, но даже от других 
областей России, -      движение, в его существенных, глубинных чертах, 
осталось мало известным за      его пределами. Протекая почти все время в 
невероятно тяжелой и напряженной      боевой обстановке; окруженное со всех 
сторон врагами, почти не имея друзей      из других - нетрудовых - сфер; 
беспощадно подавляемое правящей партией и заглушаемое      кровавым треском ее 
государственной деятельности; потеряв добрых 90% своих      лучших и 
активнейших участников; не имея ни времени, ни возможности, ни даже      особой 
потребности фиксировать, накоплять и передавать потомству свои дела,      слова 
и думы, - движение оставило по себе мало живых, непосредственных следов      и 
памятников. Его фактическая сторона проходила незапечатленной. Его документы    
  не распространялись широко и не сохранялись. Поэтому оно до сих пор в 
огромной      степени скрыто от глаз постороннего, от взора исследователя. До 
его сущности      нелегко добраться. Подобно тому, как остаются навсегда 
безвестными тысячи      скромных отдельных героев революционных эпох, и 
махновскому движению грозило      остаться в значительной мере безвестной 
героической эпопеей украинских тружеников.      До сего дня вся богатейшая 
фактическая и документальная стороны этой эпопеи      пребывают под спудом. И 
если бы судьбе не угодно было сохранить в живых нескольких      участников 
движения, основательно знающих его и способных рассказать о нем      правду, 
оно, действительно, осталось бы нерассказанным...
     Такое положение вещей ставит серьезного читателя и историка в чрезвычайно  
    трудное положение: в необходимость самому, без всякой помощи, - не только   
   без прямых руководящих данных, но и без малейшего указания на то, где такие  
    данные можно достать, - критически разбираться в исключительно пестрых и 
противоречивых      источниках, работах и материалах.
     Вот почему необходимо помочь читателю сразу же отделить пшеницу от плевел, 
     зерно от шелухи. Вот почему важно сразу же установить, может ли он 
пользоваться      данной работой как здоровым и чистым источником. Вот почему 
вопрос об авторе      и о характере его труда приобретает, в данном случае, 
столь существенное значение.
     Я взял на себя смелость написать предисловие к книге и осветить в 
предисловии      эти вопросы, так как волею судьбы принадлежу к тем немногим 
уцелевшим участникам      махновского движения, которые, в достаточной для того 
степени, знакомы и с      самим движением, и с автором книги, и, наконец, с 
теми условиями, в которых      эта книга создавалась.
     * * *
     Предварительно позволю себе небольшую оговорку.
     Меня могут спросить (и действительно часто спрашивают), почему я сам не 
пишу      о махновском движении? По многим соображениям. Остановлюсь на 
некоторых из      них.
     К изложению событий, к задаче освещения махновского движения надо 
подходить      во всеоружии сведений, сосредоточенно и строго. Тема эта требует 
длительной,      напряженной и всесторонней работы. А такая работа была для 
меня до сих пор,      по многим причинам, невозможна. Вот почему, прежде всего, 
я считал необходимым      воздержаться пока от этой темы.
     Махновская эпопея слишком серьезна, величественна и трагична, слишком 
обильно      полита кровью ее участников, слишком глубока, сложна и своеобразна,
 чтобы      можно было позволить себе судить и писать о ней "легко", - например,
      на основании одних только рассказов и противоречивых показаний разных лиц.
      Излагать ее по документам - тоже не совсем наше дело, так как сами по 
себе      документы - вещь мертвая, далеко не всегда и не полно отражающая 
живую жизнь.      Писать по документам - дело будущих историков, перед которыми,
 кроме документов,      не окажется уже больше никакого иного материала. 
Современники должны относиться      строже и к делу, и к себе, ибо именно с них 
история много спросит. Они должны      воздерживаться от суждения и 
повествования о подобных событиях, поскольку      не были их непосредственными 
участниками. И должны не так набрасываться на      рассказы и документы с целью 
"писать историю", как стремиться запечатлеть      личный опыт, поскольку они 
его имели. В противном случае они рискуют оставить      в тени или, - что еще 
хуже, - исказить самую сущность, живую душу событий      и ввести читателя и 
историка в большое заблуждение. Конечно, и их непосредственный      опыт может 
страдать погрешностями и неточностями. Но в данном случае это обстоятельство    
  не имеет значения. Они дадут подлинную, живую картину и сущность событий,     
 вот что - главное. Сопоставив их рассказ с документами и иными данными, легко  
    отбросить второстепенные ошибки. Вот почему повествование участника и 
очевидца      событий особенно важно. Чем полнее и глубже был личный опыт, тем 
более важна      и спешна такая работа. Если к тому же этот участник сам 
обладает и документами,      и рассказами других участников, то его 
повествование приобретает перворазрядное      значение.
     Мне предстоит говорить о махновщине в свое время, В своем месте и в своем  
    освещении. Но я не могу писать полную историю махновского движения именно   
   потому, что не могу претендовать на полное, подробное и всестороннее знание  
    предмета. Я провел в самом движении около полугода, - от августа 1919 по 
январь      1920 г., - то есть, наблюдал его далеко не на всем его протяжении. 
С Махно      я встретился впервые тогда же, в августе 1919 г. Я совершенно