в Англии или  в Германии. Но для этого
нужно иметь золото. Золото же тогда у нас было на вес золота. Его было мало,
и  поэтому  расходовалось оно очень скупо, и я считаю,  что это  было весьма
разумно. Добиться, чтобы  нам  дали золото на  строительство  метрополитена,
долгое время оставалось нашей мечтой, которую мы считали просто несбыточной:
во-первых, нам не  дадут, во-вторых, и сами мы знали, что золота-то нет. Его
расходовали  на  более  важные  нужды,  чем  метрополитен.  Но  мы  все-таки
готовились поставить данный вопрос.
     Когда Маковский доложил мне более подробно, я сказал, что теперь должен
послушать Ротерта.  Пригласил Павла  Павловича,  пригласил и других людей  и
сказал, что  вот товарищ Маковский выдвигает такие-то предложения. Надо было
видеть эту картину: Маковский -- молодой человек, изящный, хрупкий, красавец
рекламной внешности, а Ротерт -- уже старый человек, огромного роста. Он как
глянул на него из-под своих  нависших бровей, так, знаете, будто крокодил на
кролика. Тот смутился,  однако не растерялся:  молодой был, но  зубастый. Он
начал высказывать Павлу Павловичу с очень большим уважением и корректно свою
точку  зрения:  говорил,  что  она  более  прогрессивная; что  мы используем
устаревший метод; начал ссылаться на Англию: тоннели глубокого заложения уже
проложены в Лондоне, и станция Пиккадилли сделана с помощью эскалаторов. Это
лучшая станция в аристократическом районе Лондона.  Поэтому и  нам бы сейчас
не худо  взять такое же направление работы. Ротерт с презрением посмотрел на
него, назвал мальчишкой, заявил, что он говорит необдуманно, безответственно
и пр. Но тот уже посеял свои семена. Я стоял на стороне Маковского, но когда
мы начали  готовить доклад  в ЦК, то о строительстве  с  глубоким залеганием
станций и об эскалаторах пока не говорили, так как считали, что рано ставить
вопрос о золоте, а без него тут не обойтись.
     Встал также вопрос, что при работе новым  способом могут быть несколько
растянуты сроки  в сравнении с утвержденными сроками окончания строительства
метрополитена.  К  тому  же надо  было  предусмотреть  некоторое  удорожание
строительства.  Все  это требовалось решать  в  правительстве и в Политбюро.
Поставили прежде вопрос в Политбюро. Но сначала Каганович собрал заседание в
МК  партии  с докладом  Ротерта. Ротерт  был  довольно  упрямый человек. Для
инженера это похвально. Он  имел  свою точку зрения и отстаивал ее до конца.
Так он и не согласился с нами.
     Каганович  был очень смущен: надо идти в Политбюро, к Сталину, а Ротерт
против. Сталин может  нас не поддержать. Но иного выхода не было, потому что
Сталин был уже подготовлен: ему говорили о разногласиях, да и заседание было
назначено. Пошли.  Ротерт доложил  свое, потом начали выступать мы. Выступал
ли я,  сейчас не  помню. Но  спор разгорелся.  Ротерт  сказал: "Дорого". Тут
Сталин ответил ему резко:  "Товарищ  Ротерт, вопрос  о том, что -- дорого, а
что --  дешево,  решает правительство. Я ставлю  вопрос о технике.  Можно ли
технически сделать то, что предлагает этот  молодой инженер  Маковский?". --
"Технически  это  можно  сделать, но  будет дорого".  --  "За  это  отвечает
правительство. Мы  принимаем глубокое заложение". Так и постановили. Мне это
очень понравилось. Сталин решал  смело: да, будет дороже, но сразу решался и
вопрос  обороны.  Ведь  это  были  бомбоубежища  на  случай  будущей  войны.
Действительно, метрополитен сыграл  свою  роль  не  только как  транспортное
сооружение:  во время  войны его станции служили убежищами.  Одно время даже
узел связи и некоторые другие помещения Ставки Верховного Главнокомандования
размещались на станции метро "Кировска"*. Так было  дано новое направление в
строительстве метрополитена.
     Время реконструкции  народного  хозяйства  до  1935  г.  было  периодом
большого  подъема  в  партии   и  в  стране.  Шла  индустриализация,  велось
строительство  заводов в  Москве  и  других  городах:  Шарикоподшипникового,
Нефтегазового,  Электрозавода, Дукс (авиазавод номер  1), потом развернулась
реконструкция Москвы. Строительство, конечно, было по  сегодняшним масштабам
мизерным, но тогда мы располагали другими возможностя-
     ------------------------------------
     * Сейчас -- "Чистые Пруды".
     ми, и поэтому все было труднее. Строили метрополитен.  Начали сооружать
канал Москва -- Волга. Стали перестраивать  мосты через Москву-реку. По тому
времени такие работы считались грандиозными.
     Именно на мою долю как  второго секретаря  горкома партии, а фактически
первого, поскольку Каганович был очень загружен по линии ЦК, приходилось все
это строительство. Даже отказавшись  от должности  начальника метростроя,  я
ничего не выиграл и не  проиграл, потому что фактически  руководил  им, и не
"вообще",  а  очень конкретно отвечал  за  него. План  реконструкции  города
Москвы слушался на Пленуме ЦК  партии. Я не помню, выступал ли там Сталин по
этому вопросу, однако основные  направления  плана были доложены ему еще  до
Пленума, на заседании Политбюро.  Сталин высказал свою  точку зрения, и  она
была полностью  отражена  затем  в  Генеральном плане  реконструкции Москвы.
Вновь скажу,  что участие  Сталина  в решении конкретных вопросов  нравилось
мне, человеку  молодому, который только еще приобщался к городским вопросам,
тем  более  Москвы.  Москва того времени  уже была  крупным  городом,  но  с
довольно  отсталым  городским  хозяйством:  улицы неблагоустроены;  не  было
должной  канализации,  водопровода  и  водостоков;  мостовая,  как  правило,
булыжная, да  и булыга лежала  не  везде; транспорт в  основном  был конным.
Сейчас страшно даже вспомнить, но было именно так.
     Пленум ЦК положил начало реконструкции города на новых основах. Это был
шаг вперед, и большой шаг. Здесь опять мы увидели внимание и заботу товарища
Сталина