и.
     Пришли к Сталину. Он сейчас же принял  нас,  и началась беседа.  Сталин
развивал  такую  тему:  надо  учиться,  надо  овладевать   знаниями,  но  не
разбрасываться, а  знать свое  конкретное дело глубоко  и в деталях.  Нужно,
чтобы  из  вас  получились подготовленные руководители, не  вообще  какие-то
специалисты по  общему руководству делом, а с глубоким знанием именно своего
дела. Тут он привел  такой  пример: если взять нашего  специалиста, русского
инженера, то  это специалист очень образованный и всесторонне  развитый.  Он
может поддерживать разговор на любую тему и в обществе дам, и в своем кругу,
он сведущ в вопросах  литературы,  искусства  и других. Но когда потребуются
его конкретные знания, например, машина остановилась, то он сейчас же пошлет
других  людей,  которые бы ее  исправили.  А вот немецкий  инженер  будет  в
обществе более  скучен. Но  если ему сказать,  что  остановилась машина,  он
снимет пиджак, засучит рукава, возьмет ключ, сам разберет, исправит и пустит
машину. Вот  такие люди нужны  нам: не с  общими широкими знаниями, это тоже
очень  хорошо,  но,  главное, чтобы они знали  свою специальность и знали ее
глубоко, умели учить людей.
     Нам  это  понравилось. Я такую точку зрения слышал и  раньше, еще когда
учился  на рабфаке. Тогда проводилась в жизнь такая идея,  что нам, конечно,
нужны и институты, но главным образом нужно побольше техникумов, чтобы иметь
у нас  не столько просто  образованных людей, знающих ту или другую отрасль,
сколько  специалистов,  окончивших  техникумы,  если   проще   говорить   --
ремесленников, которые знали бы дело уже, но зато глубже, чем инженер той же
специальности. У нас тогда и споров не было, мы всецело придерживались такой
точки  зрения. Поэтому слова Сталина, при личном знакомстве с ним, произвели
тогда  на  меня  хорошее  впечатление: вот человек,  который  знает  суть  и
правильно  направляет  наши  умы,  нашу энергию  на  решение коренной задачи
индустриализации страны,  подъема промышленности  и  создания на этой основе
неприступности  границ  нашей  Родины со стороны капиталистического мира. На
этой же базе основывался и подъем благосостояния народа.
     Закончили беседу. Сталин сказал: "Я не смогу быть у вас, а придет к вам
Михаил Иванович Калинин9. Он вас  поприветствует".  Когда завершилась беседа
со Сталиным, мы увидели, что уже началось заседание  в  Колонном зале и  нам
надо туда  бежать. Пришли мы  из  Кремля в Колонный  зал,  когда доклад  уже
кончился. С докладом, по-моему, выступал Каминский. Потом говорили слушатели
и,  наконец,  выступил Михаил  Иванович.  Мы  все уважали его  и внимательно
слушали.  Но он  говорил как раз обратное  тому,  о  чем  только что  сказал
Сталин.  Правда, он тоже утверждал, что  надо учиться, овладевать знаниями и
быть  квалифицированными руководителями нашей промышленности:  "Вы  кадровые
командиры  и  должны знать  не только  свою специальность,  но должны читать
литературу, должны быть всесторонне развитыми. Надо быть не только знатоками
своей специальности, своих машин  и приборов, вы должны быть знатоками нашей
литературы,  искусства,  истории  и  прочего".   Те,  кто  был   у  Сталина,
переглядывались.  Ведь  мы только что пришли от  него,  а  Калинин по  этому
вопросу  говорил как  раз  противоположное услышанному от  Сталина. Я был на
стороне Сталина,  считая, что он конкретнее ставит  задачи, ибо прежде всего
мы должны  быть специалистами,  мастерами своего  дела  и не разбрасываться,
иначе мы не будем иметь  настоящей цены. Тот, кто глубже знает свой предмет,
более полезен для своей Родины и для дела.
     Когда началась моя партийная деятельность в Москве, то в январе 1931 г.
состоялась  районная партийная  конференция. Тогда  районные партконференции
проводились или через шесть месяцев, или через год. На этой-то конференции я
был избран в январе секретарем Бауманского  районного партийного комитета, а
Коротченко10  -- председателем районного  Совета.  Заворгом  в райкоме  стал
товарищ  Трейвас11,  очень хороший товарищ.  Агитмассовым отделом заведовал,
по-моему, товарищ Розов, тоже очень  хороший, деятельный человек.  Потом еще
Шуров12. У него  так кончилась карьера: не помню, либо его  арестовали, либо
он покончил жизнь самоубийством в Сибири в 1937 году.
     Трейвас в 20-е годы был широко известен как  комсомольский деятель. Это
был  дружок Саши Безыменского13.  Они  вместе  являлись активными  деятелями
Московской комсомольской  организации. Трейвас --  очень  дельный, хороший и
умный  человек. Но  меня еще  тогда Каганович предупредил,  что, мол, у него
имеется
     политический  изъян:  он  в  свое  время, когда  шла  острая  борьба  с
троцкистами,   подписал  так  называемую  декларацию  93-х   комсомольцев  в
поддержку  Троцкого.  Безыменский ее  тоже  подписал.  "Поэтому,  --  сказал
Каганович, -- требуется настороженность, хотя сейчас Трейвас полностью стоит
на  партийных  позициях,  не  вызывает  никаких  сомнений и рекомендуется от
Центрального Комитета заворгом".
     Сейчас, когда прошло столько лет, я должен сказать, что Трейвас работал
очень хорошо,  преданно, активно. Это  был умный человек,  и я им был  очень
доволен.  Но  с  ним  я  проработал  только  полгода,  а потом меня  избрали
секретарем Краснопресненского  райкома партии. Это  считалось  повышением на
партийной  лестнице,  потому  что  Красная  Пресня  занимала  более  высокие
политические позиции, чем Бауманский район, ввиду  ее славного исторического
прошлого--Декабрьского     восстания     1905     года.    Краснопресненская
парторганизация  была  ведущей  партийной  районной  организацией в  Москве.
Трейвас же  остался  в Бауманском районе.  А секретарем Бауманского  райкома
избрали, по-моему, Марголина14.
     Трейвас кончил свою жизнь трагично. Он был избран секретарем Калужского
горкома партии и хорошо там работал.  Гремел, если  та