стало ясно, насколько было важно, что он успел добиться приёма у Шляйхера и 
Гинденбурга, что влиятельные политики, предприниматели и представители знати 
согласились видеть в нём партнёра, короче – что он снова приблизился к 
окружению «господина президента». Впрочем, к этому времени представлялось уже 
сомнительным, могли ли полицейские или правовые меры ещё как-то обуздать 
национал-социалистическое движение и не получилось ли бы в результате в высшей 
степени нежелательного психологического эффекта. Во всяком случае, прусский 
министр внутренних дел Зеверинг в декабре 1931 г. отказался от плана, 
заключавшегося в том, чтобы силами полиции арестовать Гитлера прямо на одной из 
его пресс-конференций в отеле «Кайзерхоф» и выслать из Пруссии. А генерал фон 
Шляйхер в ответ на требование энергичных мер против национал-социалистов, 
прозвучавшее в ходе одного из совещаний, сказал: «Для этого у нас уже нет 
достаточных сил. Если мы попытаемся это сделать, нас просто сметут!» [228] 
 Самонадеянное мнение, что гитлеровская партия – это всего-навсего кучка 
мелкобуржуазных отбросов и демагогов-шарлатанов, неожиданно стало превращаться 
в свою противоположность. В редких случаях, но совершенно однозначно возникало 
чувство парализующей апатии, словно перед лицом стихийного бедствия. «Это 
движение молодых, и остановить его невозможно» – так резюмировал британский 
военный атташе настроения, овладевшие немецким офицерским корпусом. Исследуемая 
нами здесь история восхождения НСДАП – это одновременно и история истощения и 
упадка республики. Для сопротивления ей не хватало не только сил, но и 
впечатляющей картины будущего, в то время как Гитлер рисовал её в риторическом 
экстазе. Только немногие ещё верили, что республика выживет.
 «Бедная система!», – иронически записал в своём дневнике Геббельс. [229] 

 Глава III
 Перед вратами власти


 На выборы, на выборы! Ближе к народу! Мы все очень счастливы.

    Йозеф Геббельс



Предвыборные бои. – Ход Брюнинга и дилемма, вставшая перед Гитлером. – Решение 
принято. – Победа Гинденбурга. – «Гитлер над Германией». – Смерть Гели Раубаль.
 – Гипнотизирующие речи. – Демагогический ритуал. – Отключение мышления. – 
Самоослепление. – Причины массового притока. – Лозунги и формулы. – Результаты 
выборов. – Интриги. – Падение Брюнинга. – Франц фон Папен. – Антипрусский 
государственный заговор. – Отказ президента. – Размышления о жестокости.

 Восхождение Гитлера – это результат не только его виртуозной демагогии, 
ловкости и пыла радикала; казалось, что путь ему расчищали сами силы 
иррационального. В течение 1932 года пять крупных избирательных кампаний 
позволили ему, главным образом из-за случайного совпадения сроков, эффектно 
показать своё превосходство в области, наиболее ему близкой, – в агитации.
 Весной истекал срок полномочий президента страны. Чтобы избежать риска и 
последствий радикализации, Брюнинг заблаговременно разработал план, согласно 
которому поправкой к конституции Гинденбургу должно было быть обеспечено 
пожизненное правление. Все его намерения имели одну цель – выиграть время. Зима 
принесла новое, невообразимое обострение кризиса. В феврале 1932 года число 
безработных превысило 6 миллионов. Но как трезвый специалист, уверенный в том, 
что его принципы гораздо выше любого низменного приспособленчества политика, 
Брюнинг жёстко держался своего курса: он надеялся на окончательную отмену 
репараций, успех конференции по разоружению, достижение Германией равноправного 
положения, а также в значительной мере на весну и свою концепцию суровой 
экономии вплоть до голода.
 Но люди не разделяли ни его суровости, ни его надежд. Они страдали от голода, 
холода и всех унизительных условий существования. Они ненавидели бесконечные 
чрезвычайные постановления с их шаблонными призывами к готовности приносить 
жертвы: многие упрекали правительство в том, что оно только управляет нищетой, 
вместо того, чтобы её устранить [230] . Но если проповедуемая Брюнингом 
политика неумолимой бережливости была проблематичной с точки зрения экономики, 
то в политическом отношении она оказалась просто недейственной и не находила 
отклика у отчаявшихся людей. В холодной деловитости Брюнинга не было того 
патетического жертвенного обертона, который даже из крови, пота и слез способен 
сделать восторженно встречаемый цирковой номер. Никто не склонен так легко 
согласиться с тем, что нищета – это просто нищета, и больше ничего. Растущее 
неприятие республики происходило и от её неспособности придать бедственному 
положению и постоянным призывам к жертвенности какой-либо высший смысл.
 Политика Брюнинга, направленная на выигрыш времени, зависела от того, 
насколько его поддерживает президент. Однако Гинденбург совершенно неожиданно 
воспротивился планам продления своих полномочий. Ему уже исполнилось 84 года, 
он устал от своих обязанностей, а кроме того, боялся, что связанная с его 
персоной дискуссия вокруг этого плана неизбежно вызовет новые нападки на него 
со стороны его и без того разочарованных друзей справа [231] . И только когда 
речь зашла о продлении его полномочий всего на два года, он, наконец, 
согласился, правда, после долгих уговоров со всех сторон и, что примечательно, 
после ссылки на пример Вильгельма I, который в своё время на девяносто втором