ра. Теперь уже утверждается, что в 
лице Гитлера «у всех перед глазами встаёт свет идеи всего движения» и что он 
является сегодня «авторитетным вождём новой народной Германии», а «мы следуем 
за ним туда, куда он хочет». Такое только сейчас ставшее обретать культовые 
формы восхваление фюрера достигло своего апогея во второй половине апреля в 
связи с днём рождения Гитлера. Альфред Розенберг воспевает в «Фелькишер 
беобахтер» «мистическое звучание» фамилии Гитлер, в цирке «Кроне» собираются 
все главари партии, представители национальных союзы, а также девять тысяч его 
сторонников на торжественный митинг, где организуется сбор средств в «фонд 
Гитлера» на финансирование борьбы движения, и Герман Эссер называет его в своей 
приветственной речи человеком, перед которым «ныне начинает отступать ночь». 
[386] 
 Главным образом для того, чтобы оказаться на высоте положения в приближающийся,
 по всем признакам, решительный момент, и был заключён по настоянию Рема ещё в 
начале февраля союз с рядом воинствующих националистических организаций – с 
руководимым капитаном Хайссом «Имперским флагом», «Союзом Оберланд», 
«Патриотическим союзом Мюнхена», а также «Боевым союзом Нижняя Бавария». Был 
создан комитет под названием «Рабочее содружество боевых патриотических союзов» 
и образовано военное командование этого объединения во главе с подполковником 
Германом Крибелем.
 В лице этого блока возник, таким образом, антипод уже существовавшей головной 
организации националистических групп – «Объединению патриотических союзов 
Баварии», в котором под началом бывшего премьер-министра фон Кара и 
преподавателя гимназии Бауэра объединялись самые разнообразные бело-голубые, 
пангерманские, монархические, а частично и расистские тенденции, но 
черно-бело-красный боевой союз – «Кампфбунд» – Крибеля был более воинственным, 
радикальным и «фанатичным», он вдохновлялся мечтой о перевороте по примеру 
Муссолини или Кемаль-паши Ататюрка. Однако это пополнение, одновременно 
лишившее Гитлера и его неограниченного до той поры единоначалия, принесло с 
собой и множество проблем, что Гитлеру и пришлось испытать 1 мая, когда он, 
нетерпеливый и избалованный своим счастьем игрока, вновь попытался пойти на 
противоборство с государственной властью.
 Сначала провалилась – из-за солдатского тугодумия партнёров – его попытка дать 
«Кампфбунду» программу, а в течение весны ему уже приходится наблюдать, как 
Крибель, Рем и рейхсвер уводят от него СА, которые он создавал как 
революционное войско, преданное лично ему, – постоянно имея в виду свою цель 
подготовить тайный резерв для разрешённой стотысячной армии, они проводили 
строевые занятия со «штандартами» (так назывались три формирования, равные по 
численности полкам), устраивали ночные марши и дневные парады, на которых, 
правда, Гитлер мог появляться, как и все, в гражданской одежде и выступать при 
случае с речами, но проявлять свои командные амбиции либо уже не мог совсем, 
либо только с большим трудом. С бессильным негодованием взирал он на то, как 
штурмовые отряды используются не по назначению и превращаются из идейного 
авангарда в армейские эрзац-подразделения. И вот, чтобы восстановить своё 
единоначалие, он несколько месяцев спустя поручает одному из своих старых 
сподвижников, отставному лейтенанту Йозефу Берхтольду, создание своего рода 
штабной охраны, получившей наименование «Ударного отряда Гитлера»; именно она и 
стала прообразом будущих СС.
 В конце апреля на встрече Гитлера с руководством «Кампфбунда» принимается 
решение рассматривать ежегодную первомайскую демонстрацию левых партий как 
провокацию и использовать все средства, чтобы сорвать её. Одновременно они 
планируют провести в память четвёртой годовщины со дня разгрома власти Советов 
свою массовую демонстрацию. Когда же нерешительное правительство фон Книллинга, 
не извлёкшее уроков из январского поражения, приняло ультиматум «Кампфбунда» 
лишь наполовину, – разрешив левым только проведение митинга на лугу 
Терезиенвизе и запретив все уличные шествия, – Гитлер разыграл увенчавшееся уже 
однажды успехом бурное возмущение. Как и в январе, он попытался напустить на 
гражданские инстанции военные власти. 30 апреля, в чрезвычайно напряжённой 
ситуации, когда Крибель, Бауэр и только что назначенный руководителем СА Герман 
Геринг прибыли в резиденцию правительства и потребовали введения чрезвычайного 
положения против левых, Гитлер направился в сопровождении Рема опять к генералу 
фон Лоссову и стал настаивать не только на вмешательстве рейхсвера, но и, как 
это предусматривалось генеральным соглашением, на раздаче патриотическим союзам 
оружия с армейских складов. И был буквально ошарашен, когда генерал почти без 
объяснений отклонил и то, и другое требование и сухо сказал, что он сам знает, 
что ему нужно делать для безопасности государства, и прикажет стрелять в любого,
 кто будет подстрекать к беспорядкам. В том же духе был получен ответ и от 
начальника земельной полиции полковника Зайссера.
 Гитлер вновь поставил себя в почти безвыходное положение, и, казалось, ему не 
оставалось уже ничего иного, как с позором отказаться от заявленного с такой 
помпой намерения сорвать первомайский праздник. Но он избежал этого поражения 
чрезвычайно характерным манёвром, резко увеличив ставку. Ещё в разговоре с 
Лоссовом он мрачно угрожал, что «красные митинги» состоятся, если только 
демонстранты будут «маршировать через его труп», и в этих словах было столько 
азартного фанатизма, столько дешёвой показной страсти, что в тот момент – как и 
много раз в последующем – показалось, будто все это на полном серьёзе и 
свидетельствует о его крайней решимости отрезать все пути к отступлению и 
поставить само своё существование перед категорической альтернативой – все или 
ничего.
 Так или иначе, но Гитлер отдаёт теперь команду ускорить приготовления. 
Лихорадочно подготавливаются оружие, боеприпасы, авто