и, способность 
извлекать из этого уроки, вера в чистоту своего дела и в конечную победу, 
неукротимая сила воли придают мощь его зажигательной речи, которая заставляет 
массы рукоплескать ему. Ради спасения нации он не гнушается использовать оружие 
противника, демагогию, лозунги, демонстрации и т. д…. У него самого нет ничего 
общего с массой, весь он – личность, как подлинно великий человек.
 Когда этого требует нужда, он не остановится перед пролитием крови. Великие 
вопросы всегда решаются кровью и железом… У него перед глазами одно и только 
одно, – достижение своей цели, даже если для этого приходится шагать по самым 
близким друзьям…
 Вот каким видится нам образ диктатора – с острым разумом, ясного и правдивого, 
страстного и в то же время владеющего собой, холодного и смелого, 
целенаправленно принимающего взвешенные решения, не знающего преград в их 
быстром исполнении, безжалостного к себе и к другим, немилосердно твёрдого и в 
то же время нежного в любви к своему народу, не ведающего устали в труде, с 
железным кулаком в бархатной перчатке, способного, наконец, победить самого 
себя.
 Пока мы ещё не знаем, когда произойдёт его спасительное вмешательство, этого 
«мужа». Но то, что он грядёт, чувствуют миллионы…». [334] 

 Сразу же вслед за покорением партии, 3 августа 1921 года, были образованы 
штурмовые отряды СА (SA – Sturmabteilungen), первоначально первая буква в этом 
сокращении расшифровывалась как «спортивные», либо Schutzabteilung – защитные. 
Ещё внутрипартийная фрондаупрекала Гитлера в том, что он создал для себя 
оплачиваемую гвардию охранников из числа бывших членов добровольческих отрядов, 
уволенных оттуда за «воровство и грабежи» [335] . Однако СА нельзя понимать ни 
как преимущественно организацию инстинктов насилия, развязанных войной и 
по-прежнему рассчитывающих на звучное прикрытие, ни как инструмент вынужденной 
обороны правых от сходных террористических формирований противника, хотя эти 
соображения и играли первоначально важную роль. Действительно, в лагере левых 
существовали боевые вооружённые объединения, как, например, «гвардия Эрхарда 
Ауэра» у социал-демократов, и имеются многочисленные документальные 
свидетельства о заранее спланированных акциях беспорядка, направленных именно 
против НСДАП: «мир марксизма, обязанный своим существованием террору более чем 
какое другое явление эпохи, прибегал к этому средству и в отношении и нашего 
движения», – так сформулирует Гитлер одно из главных соображений при 
формировании СА. [336] 
 Однако идея СА выходила далеко за пределы этих оборонительных целей – 
штурмовые отряды были с самого начала задуманы как инструмент нападения и 
захвата, ибо Гитлер в то время мог мыслить себе «захват власти» исключительно в 
категориях акта революционного насилия. В призыве к созданию СА говорилось, что 
они должны быть «тараном» и воспитывать своих членов как в духе подчинения, так 
и в духе некой революционной воли (какой – не уточнялось), Согласно 
характерному представлению Гитлера, слабость буржуазного мира по сравнению с 
марксизмом объяснялась принципом разделения духа и насилия, идеологии и террора 
– в буржуазных условиях, как он заявлял, политику приходилось пользоваться 
исключительно духовным оружием, солдат же был полностью выключен из любой 
политики. А вот в марксизме, напротив, «дух и жестокое насилие образовывали 
гармонию», и СА должны были следовать этому. И в этом смысле он назвал их в 
своём первом циркуляре по их формированию «не только инструментом для защиты 
движения, но и… в самую первую очередь начальной школой для грядущей борьбы за 
свободу внутри страны» [337] . А «Фелькишер беобахтер», исходя из этого 
расхваливает их «дух беззаветной решимости».
 Внешней предпосылкой для создания этой частной армии послужила ликвидация в 
июне 1921 года полумилитаризованных дружин самообороны и последовавший месяц 
спустя роспуск возвратившегося из Верхней Силезии добровольческого отряда 
«Оберланд». И многочисленные участники этих формирований, считавшие, что одним 
ударом они оказались лишёнными чувства локтя, солдатской романтики, а значит, и 
всего смысла их жизни, присоединились теперь к тем оставшимся не у дел 
ландскнехтам, молодым искателям приключений, что уже были в рядах НСДАП. 
Пришедшие с войны и войной сформированные, они вновь обретали в организованных 
по-военному СА, в званиях, командах и форме тот хорошо знакомый им жизненный 
элемент, которого им так недоставало в казавшейся лишённой общественных 
структур республике. Почти все они были выходцами из мощного в количественного 
отношении слоя мелкой буржуазии, долго не имевшей в Германии возможностей для 
восхождения по общественной лестнице и только в годы войны, из-за больших 
потерь в офицерском корпусе, выдвинувшейся на новые руководящие посты. Крепкие, 
с нерастраченными силами и жаждой действий, они полагали, что после войны их 
ожидает необыкновенная карьера, однако положения Версальского договора не 
только заставили их пережить чувство национального унижения, но и вновь 
отбросили их назад и в социальном плане – за столы учителей народных школ, за 
прилавки магазинов, за задвижные окошки учреждений, т. е. в ту повседневную 
жизнь, которая им казалась им стеснённой, жалкой и чужой. И то же самое 
стремление уйти от установленных норм, что привело в политику Гитлера, вело 
теперь, в свою очередь, и их к Гитлеру.
 Сам же Гитлер увидит в этом столь родственном ему по духу притоке наиболее 
подходящий материал для воинственного авангарда движения и включит негативные 
чувства и энергию этих людей, их готовность к насилию в свои тактические 
соображения по захвату власти. Его психологические максимы содержали в себе и 
тот момент, что демонстрация облачённой в униформу готовности к насилию имеет 
не только запугивающий, но и притягательный эффект, а тёр – pop обладает 
способностью быть своего рода рекламой: «Жестокость импонирует, – так опишет он 
своё открытие, – люди нуждаются в целебном страхе. Они хотят чего-то бояться. 
Они хотят, чтобы их пугали, и чтобы они