Весьма примечательно, что защищавшийся им от рабочих-строителей понятийный ряд 
– нация, отечество, авторитет закона, школа, религия и мораль – содержат почти 
полный набор норм буржуазного общества, по отношению к которому сам он как раз 
в это время испытывает первые враждебные чувства; вот эта раздвоенность 
отношения и будет проявляться вновь и вновь в ходе его жизни на самых разных 
уровнях – в политической тактике постоянного поиска союза с презираемой 
буржуазией, точно так же как и в не лишённом, конечно, комических черт 
формальном ритуале, вынуждавшем его, к примеру, здороваясь, целовать ручки у 
своих секретарш или угощать их в час послеполуденного чая в ставке пирожными с 
кремом, – при всех своих антибуржуазных выпадах он, словно король-провинциал, 
демонстрировал черты человека «старой школы». Эти черты являлись средством 
продемонстрировать свою столь желанную социальную принадлежность, и если что-то 
вообще выдавало в облике молодого Гитлера собственно австрийские черты, так это 
было именно то иерархическое сознание, с которым он защищал свою привилегию 
быть буржуа. Живя внутри общества с утрированным чинопочитанием, выдававшим 
стремление придать любому человеку и любому занятию определённый социальный 
ранг, он желал, вопреки всей скудности существования в мире меблированных 
комнат, все же оставаться «барином» – именно этот мотив, и никакой иной, и был 
причиной того, что он не нашёл пути к оппозиционным силам ни в искусстве, ни в 
политике. И не одно только его внешнее поведение – скажем, речь или одежда, – 
но и все его идеологические и эстетические взгляды объясняются стремлением и 
самому соответствовать этому безоговорочно принимаемому буржуазному миру, даже 
со всеми теневыми сторонами последнего. Социальное неуважение было для Гитлера 
намного тягостнее, нежели социальная нищета, и если он и впадал в отчаяние, то 
страдал он не из-за отсутствия порядка в этом мире, а из-за той недостаточной 
роли, которая выпала в нём на его долю.
 Потому-то он страшился любых антагонизмов и искал, к чему бы ему прислониться 
и с чем согласиться. Словно ослеплённый величием и чарами столицы, отчаянно 
стучась в запертые ворота, он не был революционером, он был только одиноким 
человеком. И казалось, что никто так мало не соответствовал роли мятежника и 
так плохо подходил на неё, как он.

 Глава III
 Гранитный фундамент


 Фанатизм – это и есть та единственная «сила воли», которую можно придать 
слабым и неуверенным в себе.

     Фридрих Ницше 



 Ланц фон Либенфельс. – Идейная среда ранних лет. – Два года душевных борений.
 – Поворот к «фанатическому антисемитизму». – Барон Георг фон Шенерер и Карл 
Люгер. – Богемский национал-социализм. – Мужское общежитие. – В компании с 
Ханишем. – Гитлер и Рихард Вагнер. – Романтическая «Королевская дорога». – 
«Братец Гитлер». – Театральное отношение к миру. – Ссора с Ханишем. – 
Социал-дарвинизм. – Гобино и Чемберлен. – И снова Рихард Вагнер. – Мечты и 
реальность. 

 На Фельберштрассе, неподалёку от того места, где он жил, находилась, как это 
было потом установлено, табачная фабрика, на которой распространяли некий 
журнал, посвящённый расовым проблемам. Журнал имел тираж, доходивший до ста 
тысяч экземпляров, и распространялся преимущественно среди студентов и лиц с 
высшим образованием. «Вы блондин? Значит, вы творец и защитник культуры! Вы 
блондин? Значит, вам грозят опасности! Поэтому читайте „Библиотеку защитников 
прав белокурого человека!“ – такая реклама кричала огромными буквами с обложки. 
Издавался этот журнал бывшим монахом с претенциозной дворянской фамилией Йорг 
Ланц фон Либенфельс, назывался по имени германской богини весны Остары и 
проповедовал столь же причудливое, сколь убийственное учение о борьбе „азингов“ 
(или „хельдлингов“) с „аффлингами“ (или „шреттлингами“). Из своего замка 
Верфенштайн в Нижней Австрии, приобрести который ему помогли его покровители из 
среды промышленников, Ланц призывал учредить и организовать ариогероический 
мужской орден – передовой отряд белокурой и голубоглазой расы господ в грядущем 
кровавом противоборстве с неполноценными смешанными расами. Подняв над замком 
уже в 1907 году знамя с изображением свастики, он обещал ответить на 
социалистическую классовую борьбу расовой борьбой „вплоть до применения ножа 
для кастрирования“ и призывал „во имя уничтожения человека-зверя и развития 
более высокого типа нового человека“ возвести в систему методы отбора и 
истребления. Делу планомерного искусственного отбора и расовой гигиены служила 
программа мер по стерилизации, депортированию в „обезьяний лес“, а также по 
ликвидации путём принудительного труда и убийства: «Принесите жертву Фрейру 
[115] , о сыны богов, – возглашал Ланц в трансе. – Вперёд же, и принесите ему в 
жертву детей шреттлингов!» В целях популяризации арийского идеала он предлагал 
проводить расовые конкурсы красоты. Гитлер побывал как-то у Ланца, потому что у 
него, как объяснял потом этот визит Ланц, отсутствовали кое-какие старые номера 
журнала. Оставшееся от него впечатление – молодой, бледный, скромный. [116] 
 Анализ имеющегося материала не позволяет сделать вывод о том, что Ланц оказал 
на Гитлера сколь-нибудь значительное влияние, не говоря уже о том, что якобы