| |
«1. В субботу, 21 июня, я приехал в Чекерс перед самым обедом. Там
гостили г н и г жа Уайнант, г н и г жа Иден и Эдуард Бриджес. За обедом
Черчилль сказал, что нападение Германии на Россию является теперь неизбежным и
что, по его мнению, Гитлер рассчитывает заручиться сочувствием капиталистов и
правых в Англии и в США. Гитлер, однако, ошибается в своих расчетах. Мы окажем
России всемерную помощь. Уайнант сказал, что то же самое относится и к США.
После обеда, когда я прогуливался с Черчиллем по крокетной площадке, он
вернулся к этой теме, и я спросил, не будет ли это для него, злейшего врага
коммунистов, отступлением от принципа. Черчилль ответил: «Нисколько. У меня
лишь одна цель – уничтожение Гитлера, и это сильно упрощает мою жизнь. Если бы
Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане в
палате общин».
2. На следующее утро я был разбужен в 4 часа телефонным звонком из
министерства иностранных дел, откуда сообщили, что Германия напала на Россию.
Премьер министр всегда говорил, чтобы его не будили ни в коем случае, разве
только если начнется вторжение (в Англию). Поэтому я отложил сообщение до 8
часов утра. Единственным его замечанием было: «Передайте на радиостанцию БРК,
что я выступлю сегодня в 9 часов вечера».
Он начал готовить свою речь в 11 часов утра и, если не считать завтрака,
на котором присутствовали сэр Стаффорд Криппс, лорд Крэнборн и лорд Бивербрук,
посвятил ей весь день... Речь была готова лишь без двадцати девять».
В своем выступлении я сказал:
«Нацистскому режиму присущи худшие черты коммунизма. У него нет никаких
устоев и принципов, кроме алчности и стремления к расовому господству. По своей
жестокости и яростной агрессивности он превосходит все формы человеческой
испорченности. За последние 25 лет никто не был более последовательным
противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я
сказал о нем[29].
Но все это бледнеет перед развертывающимся сейчас зрелищем. Прошлое с его
преступлениями, безумствами и трагедиями исчезает. Я вижу русских солдат,
стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы
обрабатывали с незапамятных времен. Я вижу их охраняющими свои дома, где их
матери и жены молятся – да, ибо бывают времена, когда молятся все, – о
безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника и
опоры. Я вижу десятки тысяч русских деревень, где средства к существованию с
таким трудом вырываются у земли, но где существуют исконные человеческие
радости, где смеются девушки и играют дети. Я вижу, как на все это надвигается
гнусная нацистская военная машина с ее щеголеватыми, бряцающими шпорами
прусскими офицерами, с ее искусными агентами, только что усмирившими и
связавшими по рукам и ногам десяток стран. Я вижу также серую вымуштрованную
послушную массу свирепой гуннской солдатни, надвигающейся подобно тучам
ползущей саранчи. Я вижу в небе германские бомбардировщики и истребители с еще
незажившими рубцами от ран, нанесенных им англичанами, радующиеся тому, что они
нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу.
За всем этим шумом и громом я вижу кучку злодеев, которые планируют,
организуют и навлекают на человечество эту лавину бедствий...
Я должен заявить о решении правительства его величества, и я уверен, что
с этим решением согласятся в свое время великие доминионы, ибо мы должны
высказаться сразу же, без единого дня задержки. Я должен сделать заявление, но
можете ли вы сомневаться в том, какова будет наша политика? У нас лишь
одна единственная неизменная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все
следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто.
Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с
Гитлером или с кем либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы
будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с
божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его
ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат
нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, – наши
враги... Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы
окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся
ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом
придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до
конца, как это будем делать мы...
Это не классовая война, а война, в которую втянуты вся Британская империя
и Содружество наций, без различия расы, вероисповедания или партии. Не мне
говорить о действиях Соединенных Штатов, но я скажу, что если Гитлер воображает,
будто его нападение на Советскую Россию вызовет малейшее расхождение в целях
или ослабление усилий великих демократий, которые решили уничтожить его, то он
глубоко заблуждается. Напротив, это еще больше укрепит и поощрит наши усилия
спасти человечество от его тирании. Это укрепит, а не ослабит нашу решимость и
наши возможности.
Сейчас не время морализировать по поводу безумия стран и правительств,
которые позволили разбить себя поодиночке, когда совместными действиями они
могли бы спасти себя и мир от этой катастрофы. Но когда несколько минут назад я
говорил о кровожадности и алчности Гитлера, соблазнявших и толкнувших его на
авантюру в России, я сказал, что за его преступлением скрывается один более
глубокий мотив. Он хочет уничтожить русскую державу потому, что в случае успеха
|
|
