неограниченными, и иллюстрируем преимущества, которые даст создание чеголибо 
похожего на единый фронт. 
      2. Совершенно очевидно, что Советское правительство может укрепить свое 
положение, оказав материальную помощь Турции и Греции и через последнюю – 
Югославии. Эта помощь могла бы настолько увеличить трудности немцев на Балканах,
 что им пришлось бы еще отложить свое нападение на Советский Союз, о подготовке 
которого свидетельствует столь много признаков. Если, однако, сейчас не будут 
использованы все возможности вставлять немцам палки в колеса, то через 
несколько месяцев опасность может возродиться. 
      3. Вы, конечно, не станете намекать, что мы сами просим у Советского 
правительства какойто помощи или что оно будет действовать в чьихлибо 
интересах, кроме своих собственных. Но мы хотим, чтобы оно поняло, что Гитлер 
намерен рано или поздно напасть на Советский Союз, если сможет; что одного его 
конфликта с нами еще недостаточно, чтобы помешать ему это сделать, если он не 
окажется одновременно перед особыми трудностями вроде тех, с которыми он 
сталкивается сейчас на Балканах, и что поэтому в интересах Советского Союза 
предпринять все возможные шаги, дабы помешать ему разрешить балканскую проблему 
так, как ему этого хочется». 
      
      Английский посол ответил лишь 12 апреля. Он сообщил, что перед самым 
получением моей телеграммы он сам направил Вышинскому пространное личное письмо,
 в котором перечислялся ряд случаев, когда Советское правительство не 
противодействовало посягательствам немцев на Балканах. В письме содержался 
также настойчивый призыв, чтобы СССР в своих собственных интересах решился 
немедленно проводить энергичную политику сотрудничества со странами, все еще 
сопротивляющимися державам оси в этом районе, если только он не хочет упустить 
последний шанс защитить свои собственные границы в союзе с другими.
      
      «Если бы теперь, – писал он, – я передал через Молотова послание 
премьерминистра, выражающее ту же мысль в гораздо более краткой и менее 
энергичной форме, то я опасаюсь, что единственным результатом было бы 
ослабление впечатления, уже произведенного моим письмом на Вышинского. 
Советское правительство, я уверен, не поняло бы, зачем понадобилось вручать 
столь официально такой краткий и отрывочный комментарий по поводу фактов, о 
которых оно, несомненно, уже осведомлено, и притом без какойлибо определенной 
просьбы объяснить позицию Советского правительства или предложений насчет 
действий с его стороны. 
      Я считал необходимым изложить Вам эти соображения, ибо я сильно опасаюсь, 
что вручение послания премьерминистра не только ничего не дало бы, но и 
явилось бы серьезной тактической ошибкой. Если, однако, Вы не разделяете этой 
точки зрения, я, конечно, постараюсь в срочном порядке добиться свидания с 
Молотовым». 
      
      По этому поводу министр иностранных дел написал мне:
      
      «В этой новой ситуации доводы сэра Стаффорда Криппса против вручения 
Вашего послания приобретают, мне думается, известную силу. Если Вы согласитесь, 
я предложил бы сообщить ему, что ему незачем вручать сейчас послание, но если 
Вышинский благожелательно отнесется к его письму, он должен изложить ему факты, 
содержащиеся в Вашем послании. Пока же я попрошу его как можно скорее передать 
нам по телеграфу содержание письма, которое он послал Вышинскому, и переслать 
нам текст при первой возможности». 
      
      Я был раздражен этим и происшедшей задержкой. Это было единственное 
послание перед нападением Германии, которое я направил непосредственно Сталину. 
Его краткость, исключительный характер сообщения, тот факт, что оно исходило от 
главы правительства и должно было быть вручено послом лично главе русского 
правительства, – все это должно было придать ему особое значение и привлечь 
внимание Сталина.
      
      Премьерминистр – министру иностранных дел 
      16 апреля 1941 года 
      «Я придаю особое значение вручению этого личного послания Сталину. Я не 
могу понять, почему этому противятся. Посол не сознает военной значимости 
фактов. Прошу Вас выполнить мою просьбу». 
      
      И снова:
      
      Премьерминистр – министру иностранных дел 
      18 апреля 1941 года 
      «Вручил ли сэр Стаффорд Криппс Сталину мое личное письмо с 
предостережением насчет германской опасности? Меня весьма удивляет такая 
задержка, учитывая значение, которое я придаю этой крайне важной информации». 
      
      Ввиду этого 18 апреля министр иностранных дел телеграфировал послу, велев 
ему вручить мое послание. Так как от сэра Стаффорда Криппса не было получено 
никакого ответа, я спросил, что же произошло.
      
      Премьерминистр – министру иностранных дел 
      30 апреля 1941 года