ных областях, фюрер установил прямой контроль не только над политикой 
государства, но и над военной машиной. В ту пору он обладал почти такой же 
властью, какую имел Наполеон после Аустерлица и Иены. Правда, у него не было 
славы, которую приносят победы, одержанные в великих битвах благодаря личному 
руководству, но он уже добился триумфа в политической и дипломатической 
областях. Все его приближенные и приверженцы знали, что эти триумфы одержаны 
только им одним благодаря трезвости его суждений и смелости.
      Помимо намерения включить все народы тевтонской расы в рейх, о котором 
столь откровенно говорится в «Майн кампф», у Гитлера имелись две причины, 
побуждавшие его добиваться присоединения Австрийской Республики. Австрия 
открывала Германии дверь в Чехословакию и широкие ворота в ЮгоВосточную Европу.
 Со времени убийства канцлера Дольфуса австрийской организацией нацистской 
партии в июле 1934 года процесс подрыва независимого австрийского правительства 
с помощью денег, интриг и путем применения силы не прекращался. Нацистское 
движение в Австрии крепло с каждым успехом, где бы то ни было достигнутым 
Гитлером, будь то в Германии или в его борьбе с союзниками. Необходимо было 
действовать постепенно. Официально Папен получил указания поддерживать самые 
дружественные отношения с австрийским правительством и добиваться официального 
признания им австрийской нацистской партии как законной организации. В этот 
период позиция Муссолини вынуждала к некоторой сдержанности. После убийства 
Дольфуса итальянский диктатор вылетел в Венецию, чтобы встретить и успокоить 
его вдову, нашедшую там убежище, а на южной границе Австрии были сосредоточены 
значительные итальянские силы. Но теперь, в начале 1938 года, произошли 
решающие перемены в расстановке сил в Европе и переоценка ценностей. Франции 
противостояла линия Зигфрида, барьер из стали и бетона, становящийся все более 
грозным, и преодоление его, казалось, стоило бы французам огромных человеческих 
жертв. Дверь с Запада была закрыта.
      Муссолини был втянут в германскую систему в результате санкций, которые 
оказались настолько неэффективными, что они лишь вызвали его раздражение, не 
ослабив ни в малейшей степени его власти. Он, очевидно, с удовольствием 
вспоминал знаменитое изречение Макиавелли: «Люди мстят за мелкие обиды, но не 
за серьезные». Самое главное, западные демократии, повидимому, не раз давали 
доказательство того, что они смирятся с любым насилием, пока они сами не 
подверглись прямому нападению. Папен искусно действовал внутри политической 
системы Австрии. Многие видные деятели Австрии уступили его нажиму и интригам. 
Господствовавшая неуверенность неблагоприятно отражалась на туризме, имевшем 
столь важное значение для Вены. И все это происходило на фоне террористической 
деятельности и взрывов бомб, расшатывавших и без того непрочную основу 
Австрийской Республики.
      Было решено, что пробил час захватить контроль над австрийской политикой, 
введя в состав венского кабинета руководителей незадолго до этого 
легализованной австрийской нацистской партии. 12 февраля 1938 года, через 
восемь дней после того, как Гитлер взял в свои руки верховное командование, 
австрийский канцлер Шушниг был вызван в Берхтесгаден. Шушниг повиновался и 
выехал в сопровождении своего министра иностранных дел Гвидо Шмидта.
      Теперь мы располагаем отчетом Шушнига, в котором приведен нижеследующий 
диалог. Гитлер упомянул об обороне австрийской границы. Там была создана 
оборонительная система, для преодоления которой потребовалось бы проведение 
военной операции, что в свою очередь подняло бы вопрос о мире и войне.
      
      «Гитлер: Стоит мне только отдать приказ – и в одну ночь все ваши 
смехотворные пугала на границе будут сметены. Не думаете ли вы всерьез, что 
сможете задержать меня хоть на полчаса? Кто знает, быть может, в одно 
прекрасное утро я неожиданно появлюсь в Вене, подобно весенней грозе, а тогда 
вы действительно коечто испытаете. Мне очень хотелось бы избавить Австрию от 
такой участи, ибо эта акция повлекла бы за собой много жертв. За армией вошли 
бы мои СА и легион! И никто бы не мог помешать им мстить, даже я. Не хотите ли 
вы превратить Австрию в новую Испанию? Я хотел бы, по возможности, избежать 
этого. 
      Шушниг: Я соберу необходимые сведения и приостановлю всякие 
оборонительные работы на германской границе. Я, конечно, понимаю, что вы можете 
вторгнуться в Австрию, но, гн рейхсканцлер, хотим мы этого или нет, это будет 
означать кровопролитие. Мы не одни в этом мире, и такой шаг, вероятно, будет 
означать войну. 
      Гитлер: Легко говорить о войне, сидя здесь, в этих удобных креслах. Но 
война означает бесконечные страдания для миллионов. Готовы ли вы взять на себя 
такую ответственность, гн Шушниг? Не думайте, что ктолибо на земле может 
отвратить меня от моих решений! Италия? У меня с Муссолини одинаковые взгляды, 
и теснейшие узы дружбы связывают меня с Италией. Англия? Англия не пошевельнет 
ни одним пальцем ради Австрии... Франция? Два года назад, когда мы вошли в 
Рейнскую область с горсткой батальонов, – в то время я рисковал многим. Если бы 
Франция выступила тогда, нам пришлось бы отступить... Но сейчас для Франции 
слишком поздно!»[17] 
      
      Эта первая беседа состоялась в 11 часов утра. После официального завтрака 
австрийцы были вызваны в небольшую комнату, и там Риббентроп и Папен вручили им 
письменный ультиматум.
      Условия не подлежали обсуждению. Они включали назначение в состав 
австрийского кабинета австрийского нациста ЗейссИнкварта в качестве министра 
общественного порядка и безопасности, общую амнистию всем арестованным 
австрийским нацистам и официальное включение австрийско