етательностью и умением убеждать давали 
возможность устранять множество препятствий. Все, что шло по каналам снабжения, 
направлялось вперед в бой. Новые или отремонтированные самолеты в невиданном 
ранее количестве поступали в эскадрильи, которые с восторгом принимали их. Во 
всех областях обслуживания и ремонта работы велись очень интенсивно. Я так 
высоко ценил заслуги Бивербрука, что 2 августа с одобрения короля предложил ему 
стать членом военного кабинета.
      Другим министром, с которым я сотрудничал в то время, был министр труда и 
национальной повинности Эрнест Бевин, который должен был распоряжаться всей 
рабочей силой страны и воодушевлять ее. Все рабочие на военных заводах были 
готовы беспрекословно выполнять его указания. В октябре он также стал членом 
военного кабинета.
      20 августа я мог доложить парламенту:
      
      «Враг располагает, конечно, гораздо более многочисленными силами, чем мы. 
Однако выпуск нашей новой продукции уже значительно превышает его выпуск, а 
американская продукция лишь начинает поступать. Численность нашей 
бомбардировочной и истребительной авиации сейчас, после всех этих боев, больше, 
чем когда бы то ни было ранее. Мы считаем, что сможем продолжать воздушную 
войну до бесконечности и до тех пор, пока того пожелает противник; а чем дольше 
будет затягиваться эта борьба, тем быстрее мы будем приближаться сперва к 
равенству сил, а затем к превосходству в воздухе, от которого в значительной 
степени зависит исход войны». 
      
      Вплоть до конца августа Геринг не считал ход войны в воздухе 
неблагоприятным. Вместе со своим окружением он полагал, что английскому 
наземному оборудованию, авиационной промышленности и боевой мощи английской 
авиации уже нанесен очень серьезный ущерб. Немцы считали, что после 8 августа 
мы потеряли 1115 самолетов, а они – 467. Но, естественно, каждая сторона 
оценивает положение оптимистически, и руководящие круги заинтересованы в этом.
      В сентябре наступил период хорошей погоды, и германская авиация надеялась 
достигнуть решающих результатов. Наши аэродромы вокруг Лондона подверглись 
ожесточенным налетам. В ночь на 6 сентября 68 самолетов совершили налет на 
Лондон, а 7го был произведен первый массированный налет, в котором участвовало 
около 300 самолетов. В этот день и в последующие дни, в течение которых 
количество наших зенитных орудий было удвоено, над столицей беспрерывно шли 
ожесточенные воздушные бои; германская авиация все еще чувствовала себя 
уверенно, ибо немцы переоценивали наши потери.
      Однако сейчас нам известно, что в штабе германского, военноморского 
флота, беспокоясь о собственных интересах и собственной ответственности, 
записали 10 сентября в своем боевом журнале:
      
      «Нет никаких признаков разгрома вражеской авиации над Южной Англией и в 
районе ЛаМанша, а это крайне важно для дальнейшей оценки положения. 
Предварительные налеты германской авиации привели к значительному ослаблению 
истребительной авиации противника, и, таким образом, можно считать, что 
немецкие истребители обладают значительным превосходством над территорией 
Англии. Однако... мы еще не обеспечили таких оперативных условий, какие, как 
военноморской штаб указывал верховному командованию, совершенно необходимы для 
успеха всего предприятия, а именно – установления бесспорного превосходства в 
воздухе в районе ЛаМанша». 
      
      Поскольку к этому времени Геринг убедил Гитлера в том, что массированные 
налеты на Лондон сыграют решающую роль, штаб флота не отважился обращаться к 
верховному командованию; однако его тревога не ослабевала, и 12 сентября он 
пришел к такому мрачному выводу:
      
      «Война в воздухе ведется как «абсолютная воздушная война» без учета 
нынешних требований морской войны и вне рамок операции «Морской лев». В ее 
нынешней форме воздушная война не может помочь подготовке к операции «Морской 
лев», которая сосредоточена главным образом в руках военноморского флота. В 
частности, не видно какихлибо попыток со стороны германской авиации атаковать 
английские корабли, которые имеют сейчас возможность почти беспрепятственно 
действовать в ЛаМанше, а это будет исключительно опасно для переброски войск. 
      Дело заключается в том, что до настоящего времени интенсивная воздушная 
война не способствовала подготовке к десантной операции; поэтому по оперативным 
причинам пока еще нельзя думать об осуществлении высадки». 
      
      Выступая по радио 11 сентября, я заявил:
      
      «В тех случаях, когда позволяет погода, германские бомбардировщики в 
сопровождении истребителей, часто в количестве 300 – 400 самолетов одновременно,
 волнами налетают на наш остров, особенно на Кентский мыс, в надежде атаковать 
в дневное время военные и другие объекты. Однако их встречают наши истребители, 
которые почти всегда разбивают их. Они несут потери в соотношении 3: 1 в 
самолетах и 6:1 в живой силе. 
      Попытка немцев обеспечить превосходство в воздухе над Англией в дневное 
время составляет, безусловно, суть всей войны. Пока они потерпели полную 
неудачу. Она обошлась им очень дорого, а мы чувствуем себя сильнее и фактически 
намного сильнее, чем в июле, когда начались ожесточенные бои. Не приходится 
сомневаться в том, что герр Гитлер очень расточительно расходует свои 
истребители, и что, если он будет продолжать в том же духе еще в течение 
нескольких недель, он истощит и измотает эту важнейшую часть своей авиации. Это 
обеспечит нам большое преимущество. 
      С другой стороны, его попытка вторгнуться в нашу страну, не обеспечив 
господства в воздухе, была бы очень рискованным предприятием.