отношению к Гитлеру и Муссолини. С другой стороны, президент Рузвельт, как 
только он был переизбран 5 ноября, активизировал с помощью дипломатических 
мероприятий и публичных заявлений свои усилия, направленные на то, чтобы 
заставить Америку вступить в войну. Но официальной позицией Вашингтона 
оставался нейтралитет, впрочем, предусмотренный законом. Поэтому в течение этой 
мрачной зимы англичане вынуждены были оплачивать золотом и валютой свои закупки 
в США. Даже косвенная поддержка, которую оказывал им, проявляя исключительную 
изобретательность, президент, встречала хмурое неодобрение конгресса и прессы. 
Одним словом, англичане, производя платежи, вызванные их нуждами, чувствовали 
приближение момента, когда за неимением свободных средств они не смогут больше 
получать то, что им необходимо для ведения войны. 

Что касается СССР, то ее отношения с Германией не дали никаких трещин. Наоборот,
 германо-советское торговое соглашение, заключенное в январе после поездки 
Молотова в Берлин, должно было оказать существенную помощь делу снабжения 
Германии. С другой стороны, в октябре 1940 Япония подписала трехсторонний пакт, 
объявив в угрожающем тоне о своей солидарности с Берлином и Римом. В то же 
время казалось, что произошло объединение Европы под гегемонией Германии. В 
ноябре к странам оси примкнули Венгрия, Румыния и Словакия. Франко встретился с 
Гитлером в Сан-Себастьяне и с Муссолини - в Бордигера. Наконец, правительство 
Виши, неспособное сохранить даже подобие независимости, которое предоставляло 
ему перемирие, стало активно сотрудничать с захватчиком. 

В то время как международный горизонт был затянут тучами, и самой Англии народ 
испытывал тяжкие лишения. В результате мобилизации 20 миллионов мужчин и женщин 
были направлены в армию, на заводы, на поля, в государственные учреждения, в 
органы местной обороны. Нормы потребления были для всех строго ограничены, и 
трибуналы с исключительной энергией вели борьбу со спекуляцией. С другой 
стороны, авиация противника, несмотря на то что она не добивалась решительных 
результатов, тем не менее продолжала свои налеты, дезорганизуя работу портов, 
промышленности, железных дорог. Авиация совершала внезапные налеты на Ковентри, 
лондонское Сити, Портсмут, Саутгемптон, Ливерпуль, Глазго, Суонси, Гулль и др., 
держа в напряженном состоянии население на протяжении многих ночей, изнуряя 
персонал спасательных команд и противовоздушной обороны, вынуждая множество 
измученных людей среди ночи покидать свои дома, чтобы укрыться в подвалах, в 
убежищах, а в Лондоне - на станциях метро. В конце 1940 англичанам, осажденным 
на их острове, казалось, что они попали в безысходное положение. 

Столь многочисленные испытания, выпавшие на долю англичан, не облегчали наших 
отношений с ними. Поглощенные своими заботами, они считали наши особые проблемы 
несвоевременными. Кроме того, они стремились включить нас в ряды своих 
собственных сил, поскольку мы осложняли их дела. Действительно, им было бы 
более удобно и с административной и с политической точек зрения обращаться со 
свободными французами как с составной частью английских вооруженных сил и 
учреждений, а не как с честолюбивыми и требовательными союзниками. Впрочем, в 
этот период, когда война приобрела затяжной характер и когда, с другой стороны, 
остро ощущался недостаток средств, правящие круги Лондона не испытывали особой 
склонности ни к нововведениям, ни даже к решению текущих вопросов. Под 
давлением целого ряда безотлагательных, но неразрешимых вопросов штабы и 
министерства применяли тактику систематических проволочек и отписок, в то время 
как правительство под огнем критиковавших его парламента и прессы с трудом 
приходило к единодушному мнению для принятия необходимых решений. "Знаете ли вы,
 что такое коалиция? - сказал мне однажды Черчилль. - Так вот! Коалиция - это 
английский кабинет". 

А тем временем "Свободная Франция" срочно нуждалась во всем. После наших 
импровизированных выступлений летом и осенью мы должны были в связи с новыми 
операциями, которые я наметил начать весной, получить от англичан все 
необходимое, решительно отстаивая при этом свое независимое положение. На этой 
почве должны были неоднократно возникать трения. 

Этому способствовал также тот факт, что неустойчивый и сложный характер нашей 
организации оправдывал в известной степени осторожность англичан и одновременно 
облегчал их вмешательство в наши дела. Вполне естественно, что "Свободная 
Франция", спешно набиравшая в свои ряды одного человека за другим, вначале не 
обладала внутренним единством. В Лондоне каждый из ее отделов - армия, флот, 
авиация, финансы, сношения с иностранными государствами, колониальная 
администрация, информация и связь с Францией - создавался и функционировал с 
огромным желанием работать как можно лучше. Но явно не хватало опыта и 
сплоченности. Кроме того, авантюристический дух некоторых лиц или просто их 
неспособность подчиниться порядку и общественным обязанностям серьезно 
затрудняли работу нашего аппарата. Так, например, во время моего пребывания в 
Африке Андре Лабарт ушел из нашей администрации, а у адмирала Мюзелье были 
столкновения с другими отделами. 

В Карлтон-гарденс разыгрывались острые конфликты между отдельными сотрудниками 
и трагикомедии между отделами. Все это возмущало наших добровольцев и вызывало 
беспокойство у наших союзников. 

Сразу же после своего возвращения в конце ноября я попытался навести порядок.