девять префектов умерли за Францию. Но среди французов перед лицом наших 
союзников в разгар войны возникла целостная ответственная, независимая 
государственная власть. 

Одновременно должно было возрождаться и правосудие. После стольких перенесенных 
страною мук освобождение, несомненно, развяжет стихийную жажду возмездия. Ведь 
десятки тысяч патриотов, мужчин и женщин, были расстреляны, сотни тысяч угнаны 
в ужасные лагери уничтожения, из которых вернутся лишь немногие, тысячи 
активистов подпольных организаций Сопротивления, партизан, бойцов ударных групп 
враг объявил вне закона и, если захватывал их, уничтожал на месте; ведь 
оккупанты совершили неисчислимое количество убийств, поджогов, грабежей, всяких 
зверств, подвергали людей жестоким пыткам -и все это творилось при 
пособничестве предателей, при непосредственном содействии "министров", 
чиновников, французской полиции, милиции и шпиков; ведь целые годы в газетах, 
журналах, пьесах, в публичных выступлениях приспешники врага изрыгали 
оскорбления против тех, кто сражался за Францию, и восхваляли оккупантов; ведь 
в кругах "правительственных", административных, финансовых, промышленных, 
светских столько негодяев издевалось над унижениями и бедствиями нации и 
выставляли напоказ свое "сотрудничество" с захватчиками - что ж удивительного, 
если бегство немецких орд окажется сигналом к скорой и кровавой расправе над 
изменниками? Бесспорно, так и будет. И все же ни одно частное лицо не имеет 
права карать преступников. Это дело государства. И надо, чтобы государство, 
осуществляя эту свою обязанность, вершило суд скорый и правый, быстро 
производило следствие и выносило приговоры, а иначе все захлестнет волна ярости,
 которая охватит группы населения или отдельных лиц. 

И вот Комитет освобождения своим ордонансом от 26 июня 1944, дополненным 
ордонансом от 26 августа, определил условия, в которых должны будут караться 
преступления и проступки коллаборационистов. Юридическая основа обвинения 
существовала в нашем кодексе - статья о пособничестве неприятелю. Но на этот 
раз обстоятельства являлись исключительными и в некоторых случаях даже 
смягчающими вину из-за той позиции, которую занимало "правительство" Виши, 
отдававшее свои приказы. Учитывая это беспрецедентное политическое положение и 
желая дать судьям возможность не применять во что бы то ни стало обычных 
санкций за проступки, которые фактически не являлись преступлением, был веден 
новый вид наказания, а именно - поражение в правах. Оно влекло за собою лишение 
политических прав, запрещение занимать общественные должности и в качестве 
максимальной кары - высылку. Таким образом, зная, какого рода проступки и 
преступления подлежат каре и располагая довольно гибкой шкалой наказаний, 
трибуналы будут выносить свои решения. 

Какие же трибуналы? Само собой разумеется, что наши обычные уголовные и 
исправительные судебные органы не могут разбирать такие дела. По самому своему 
назначению они для этого непригодны. Непригодны они для этого и по своему 
составу, ибо многие судьи вынуждены были присягнуть Петену и выносили приговоры 
согласно приказам Виши. Тут нужно было нечто новое. И Комитет освобождения уже 
заранее предписал создать при судах второй инстанции особые "судебные палаты". 
Назначение на должность председателя Судебной палаты и на должность прокурора 
должны были производиться министерством юстиции. Четверых присяжных заседателей 
предстояло выбирать жеребьевкой из списка, составленного председателем суда 
второй инстанции при содействии двух представителей Сопротивления, назначенных 
комиссаром республики - он во всех случаях обязан приобщать участников 
Сопротивления к деятельности официальных органов. Что касается лиц, состоявших 
в правительстве Виши или занимавших главные должности, - лиц, на которых падает 
ответственность за капитуляцию или виновных в коллаборационизме, -их 
преступления должны рассматриваться в Верховном суде. 

Впрочем, судьба одного из них была решена еще в Алжире. Речь идет о Пьере 
Пюше{83}. Он состоял министром внутренних дел в "правительстве" Виши и с такой 
суровостью преследовал деятелей Сопротивления, что стал главным карателем. 
Расставшись со своим "министерством" в 1942, Пюше уехал в Испанию. По его 
просьбе генерал Жиро, состоявший тогда "гражданским и военным 
главнокомандующим", разрешил ему приехать в Марокко и вступить в армию при 
условии, что все это произойдет втайне. Но так как бывший министр 
демонстративно везде показывался, Жиро приказал держать его под домашним 
арестом. В дальнейшем, когда Комитет освобождения решил привлечь к суду членов 
"правительства" Виши, Пьер Пюше был заключен в тюрьму. И тогда встал вопрос: 
следует ли его судить тотчас же? Правительство единогласно приняло решение 
начать судебный процесс. С принципиальной точки зрения не было оснований его 
откладывать. К тому же для пользы государства требовалось поскорее показать 
пример правосудия. Наступил момент, когда силы Сопротивления должны были стать 
существенным элементом национальной обороны. Как раз в это время правительство 
Лаваля, в которое входил Дарнан в качестве лица, "уполномоченного поддерживать 
порядок", изо всех сил старалось, вкупе с немцами, разрушить всякий порядок в 
стране. Необходимо было, чтобы и наши бойцы и их противники без промедления 
получили доказательство, что преступники должны отвечать за свои действия. Я 
заявил это с трибуны Консультативной ассамблеи и привел слова Клемансо: "Война! 
Все для войны! Вершите суд! Пусть страна знает, что ее защитят". 

Не имея возможности созвать Верховный суд, Комитет освобождения поручил судить