союзных и французских военных сил, некоторых высоких должностных лиц, посланцев,
 прибывающих из Франции или направляющихся туда, некоторых видных посетителей. 
За очень редкими исключениями, я никому не звоню по телефону, а меня самого 
никогда не вызывают к аппарату. Сопоставлять различные точки зрения и 
определять мероприятия, которые следует провести, я преднамеренно предоставляю 
членам правительства. Моя природа подсказывает мне, а опыт подтверждает, что на 
вершине государственных дел сберечь свое время и свои силы можно только 
методическими стараниями держаться достаточно высоко и достаточно далеко. 

Но из-за этой отдаленности особенно необходим бывает в определенные моменты 
живой контакт с людьми и обстановкой. И я старался установить возможно лучший 
контакт, увидеть воочию, что делается на местах. За пятнадцать месяцев моего 
пребывания в Алжире я, помимо собраний и официальных церемоний, происходивших в 
нашей столице, сто дней провел в разъездах. В Алжире я посещал города и селения,
 инспектировал войска, корабли, эскадрильи. Четыре раза ездил в Марокко, три 
раза - в Тунис. Один раз был в Ливии. Совершил большую поездку по Черной Африке,
 объехав всю ее территорию. Трижды пересек Корсику. Три раза был в Италии, на 
фронтах действия наших вооруженных сил. Во время высадки союзников в Нормандии 
отправился в Англию, а оттуда во Францию, в Байё. Некоторое время спустя 
состоялось первое мое посещение Соединенных Штатов и Канады. Эти поездки 
вливали в меня бодрость. Как утомляют люди, когда видишь вблизи их честолюбие и 
интриги, и как они хороши в борьбе за великое дело! 

По природной склонности, да и по требованиям долга моя личная жизнь очень 
проста. Для своей резиденции я выбрал виллу "Оливье", где поселился с женой, 
приехавшей ко мне, и дочерью Анной, здоровье которой по-прежнему нас тревожило; 
а вскоре к нам присоединилась вторая дочь, Элизабет, вернувшаяся из Оксфорда, - 
в Алижре она поступила на службу в отдел обзоров иностранной прессы. Филипп 
по-прежнему плавал и воевал в Ла-Манше и в Атлантическом океане. 

Вечером я старался побыть в одиночестве на своей вилле, поработать над речами, 
с которыми мне постоянно приходилось выступать. Но зачастую у нас бывали приемы.
 Навещали нас иностранцы и французы, и нам доставляло удовольствие видеть их за 
своим столом - правда, меню этих трапез было весьма скромным, так как все мы 
должны были жить на пайке. Случалось, что мы проводили воскресенья в маленьком 
домике в Кабилии. Изредка мы получали вести от родных. Моему брату Ксавье 
удалось найти себе убежище в Нионе, откуда он присылал нам полезные сведения; 
его дочь Женевьева попала в руки врага вместе с другими руководителями группы 
"Дефанс де ла Франс" и была отправлена в Равенсбрюк; его старший сын сражался в 
Италии. Моя сестра, жена Альфреда Кайо, была арестована гестапо, год пробыла в 
тюрьме Фрэн, а оттуда ее угнали в Германию; ее мужа - старика шестидесяти семи 
лет отправили в Бухенвальд; один из их сыновей, Шарль, офицер егерского полка, 
пал на поле брани, сражаясь за Францию. Трое остальных сыновей переправились 
через море и вступили в наши вооруженные силы. Так же поступили и три сына 
моего брата Жака. А его самого, немощного паралитика, спас от немецкой полиции 
аббат Пьер и его помощники, которые на руках перенесли его через швейцарскую 
границу. За моим братом Пьером немцы установили слежку. В 1943 его арестовали и 
отправили в Эйзенбергский концлагерь. Его жена и пятеро детей, к которым 
присоединилась дочь расстрелянного участника Сопротивления, пешком перешли 
через Пиренеи в Испанию, а оттуда пробрались в Марокко. В семействе Вандру 
братья и сестра моей жены тоже выбрали путь служения правому делу. Во Франции и 
в Африке все наши родственники и друзья рисковали ради него своей жизнью. Среди 
многих примеров мужества подымают мой дух и образы моих близких. Я всегда 
вспоминаю о них, если бремя мое становится чрезмерно тяжким. 

Правда, часть этого бремени падает на моих министров. Прежде наша организация 
была гораздо меньше и все руководство ею сосредоточивалось в моих руках, а ныне,
 когда она все разрастается, надо прибегать к распределению власти. Среди 
национальных комиссаров, разумеется, есть и соперничество и центробежные 
настроения. Но, в общем, вокруг меня собралась довольно дисциплинированная 
группа; в ней каждый имеет свою долю власти и свою долю ответственности. 

Каждый и действует по-своему. Анри Кэй, на которого возложены обязанности 
председателя межминистерских комиссий, неизменно проявляет здравый смысл и 
осторожность - качество и врожденное и благоприобретенное в результате большого 
опыта, недаром же он в Третьей республике двенадцать раз входил в состав 
правительства. Рене Массигли - блестящий деятель, изобретательный, искушенный в 
тонкостях дипломатии; он трудится над восстановлением нашей сети международных 
отношений, разорванной событиями. Пьер Мендес-Франс, обладающий светлым умом и 
твердой волей, разрешает, казалось бы, неразрешимые в Алжире вопросы наших 
финансов. Рене Мейер, наделенный многосторонними способностями, умеет добиться 
максимальной работы транспорта - железнодорожных линий, шоссейных дорог и 
портов Северной Африки. Андре Ле Трокер, ворчливый и великодушный, стал первым 
слугой армии, которой он управляет. Андре Филипу вечно приходится сдерживать 
поток своих идей, которые так и брызжут у него, и сдерживать приступы дурного 
настроения Консультативной ассамблеи. Жану Моннэ нелегко играть на широкой 
клавиатуре решений и отношений, добиваясь от наших американских союзников 
своевременного оказания обещанной нам помощи. Миролюбивый Анри Боннэ старается 
погасить распри между группами, которые уже оспаривают друг у друга различные 
технические средства для организации информации. Очень много дела у Франсуа де