поочередно "Свободная Франция", Сражающаяся Франция, Французский комитет 
национального освобождения. Режим Виши всегда был и остается нулем и фикцией. 
Сам я являюсь председателем кабинета министров республики. Почему же я должен 
ее провозглашать?" И, подойдя к окну, я жестом приветствовал толпу, наводнявшую 
площадь и своими криками подтвердившую, что она не требует от меня ничего иного.
 Вслед за тем я вернулся на улицу Сен-Доминик. 

Вечером Леклерк дал мне отчет о боях, происходивших в Париже. Теперь уже все 
опорные пункты немцев сдались. Последними прекратили огонь так называемый "блок 
Люксембурга", который включал Люксембургский дворец, Горную школу и лицей 
Монтеня, а также блок площади Республики, занимавший казарму принца Евгения и 
центральную телефонную станцию на улице Архивов. Наши войска за этот день взяли 
в плен 14 800 человек. Погибло 3200 немцев, не считая тех - а таких было по 
крайней мере тысяча, - которых партизаны уничтожили в течение предшествующих 
дней. Потери, понесенные 2-й бронетанковой дивизией, составляют 28 офицеров и 
600 солдат. Что же до внутренних сил Сопротивления, то, по подсчетам профессора 
Валери-Радо, возглавившего в Париже службу здравоохранения, бои, которые вели 
эти силы в течение последних шести дней, обошлись им в 2500 человек. Кроме того,
 погибло свыше тысячи гражданских лиц. 

Леклерк довел до моего сведения, что к северу от Парижа все еще ощущается нажим 
со стороны противника. В Сен-Дени, в Ла-Вийетт солдаты отказались сложить 
оружие, заявив, что они не подчиняются Хольтицу. Часть 47-й немецкой дивизии 
готовится занять Ле-Бурже и Монморанси, очевидно для того, чтобы прикрыть 
отступление войск, с боями отходящих на север. Противник в некоторых местах все 
еще находится на подступах к столице. Генерал Джероу, командующий 5-м 
американским корпусом, которому по-прежнему придана 2-я бронетанковая дивизия, 
дал генералу Леклерку указание вступить в соприкосновение с противником и 
атаковать позиции немцев. 

И тем не менее я больше чем когда-либо исполнен решимости проследовать завтра 
по маршруту площадь Звезды - собор Парижской Богоматери, чтобы встретиться с 
народом, и я хочу, чтобы 2-я бронетанковая дивизия приняла участие в церемонии. 
Устройство такого шествия, конечно, связано с известным риском, но на это стоит 
пойти. К тому же мне кажется чрезвычайно маловероятным, чтобы немецкие 
арьергарды вдруг превратились в авангарды и направились к центру Парижа в то 
время, как весь его гарнизон взят в плен. Но на всякий случай не мешает принять 
известные меры предосторожности. 

Я договариваюсь с Леклерком о том, что тактическая группа, возглавляемая 
Румянцевым, завтра будет направлена для прикрытия Ле Бурже, она соберет вокруг 
себя разрозненные отряды внутренних сил, действующие в этом районе. Остальную 
часть дивизии решено на время шествия разделить на три группы, которые будут 
стоять наготове соответственно у Триумфальной арки на Рон-Пуэн - на Елисейских 
полях и перед собором, чтобы в случае необходимости их можно было направить в 
нужное место. Сам Леклерк, находясь среди моего окружения, будет поддерживать 
постоянную связь с этими группами. Поскольку командование союзников не сочло 
нужным установить со мной какую-либо связь, уполномочил Леклерка довести до 
сведения союзников о принятом мною плане действий. К тому же у командования 
имеются все необходимые средства, чтобы в случае необходимости подкрепить ту 
или иную часть французской дивизии. В случае если союзники дадут Леклерку 
указания, идущие вразрез с моими, он должен ответить, что будет поступать 
сообразно с приказом генерала де Голля. 

Наступило утро субботы, 26 августа. Оно не внесло никаких изменений в мои планы.
 Мне, конечно, стало известно, что Джероу потребовал, чтобы Леклерк и его 
войска не принимали участия в шествии. Американский генерал прислал даже 
офицера, чтобы предупредить об этом меня лично. Нечего и говорить, что я не 
обратил внимания на эти предупреждения, но про себя подумал, что такая позиция, 
занятая в такой день и в таком месте - конечно, в соответствии с инструкциями, 
полученными сверху, - говорит о полном непонимании того, что происходит. Должен 
признать, что, кроме этой попытки - бесплодной и неприятной, - наши союзники 
никак больше не вмешивались в дела столицы. Генерал Кениг, приступивший к 
выполнению обязанностей военного губернатора - на этот пост я назначил его еще 
21 августа, - префект Сены, префект полиции не могут указать ни одного случая 
вмешательства в их права. В Париже нет ни одной американской части, а солдаты, 
которые накануне прошли через город в районе площади Италии и Лионского вокзала,
 тут же покинули столицу. Если не считать репортеров и фотографов, то союзники 
вообще не будут принимать никакого участия в намечаемом шествии. На всем пути 
его следования будут лишь француженки и французы. 

Зато их будет много. Уже накануне вечером радио, работу которого усиленно 
стараются наладить Жан Гиньбер, Пьер Крэнесс и их помощники, начинает объявлять 
о готовящейся церемонии. 

В течение утра мне непрерывно сообщают о том, что со всех концов города и из 
пригородов к центру Парижа, где бездействует метро, где нет ни автобусов, ни 
автомобилей, стекаются бесчисленные толпы пешеходов. В три часа дня я подъезжаю 
к Триумфальной арке. Около могилы Неизвестного солдата стоят Пароди и Ле Трокер,
 члены правительства, Бидо и Национальный Совет Сопротивления, Толлэ и