А вот другой пример мужества наших людей. Однажды батрак Станислав, который 
работал у крестьянина Дворжака в Телечкове, ехал в поле. Дорогой он вспомнил, 
что забыл спички, и пошел за ними к Котачекам, но их не оказалось дома. Тогда 
Станислав пробрался во двор - собака знала его и не залаяла - и вскочил через 
открытое окно в горницу. Моя жена и дочь не успели спрятаться, так неожиданно 
появился этот неизвестный им мужчина. Они отвернулись, чтобы он не увидел их 
лиц, но было поздно. Батрак Станислав узнал их по фотографиям, расклеенным 
гестаповцами. 

- Ведь вы Свободовы, не правда ли? - спросил он, сам крайне удивленный 
неожиданной встречей. 

Жена ответила ему вопросом: 

- А вы честный человек? 

Он без колебания подтвердил это. 

- Тогда дайте мне руку и обещайте молчать о том, что видели нас. 

Станислав крепко пожал руку Ирене и торжественно сказал: 

- Как чехословацкий солдат запаса, я знаю свой долг и честью клянусь, что 
никому не скажу о вас. А если вам потребуется укрыться в другом месте, то 
скажите мне, и я об этом позабочусь. 

И действительно, Станислав не выдал мою семью. Он сделал даже больше. Как-то в 
Рудикове после окончания мессы среди прихожан распространился слух, что недавно 
ночью на лугу недалеко от Ославички приземлился иностранный самолет, взял жену 
и дочь подполковника Свободы и улетел. Слух дошел до немецких властей. 
Гестаповцы охотно ему поверили и даже приехали посмотреть на место посадки 
самолета. Гитлеровский наместник в протекторате Франк после боя у Соколова 
отдал строгий приказ о розыске семьи Свободы. А поскольку розыск по-прежнему 
оставался безуспешным, гестаповцы, сославшись на случай с самолетом, решили 
прекратить поиски моей жены и дочери и тем самым уйти от гнева Франка. С того 
времени жена и дочь могли жить несколько спокойнее, если можно говорить о покое 
для изгнанников, скрывавшихся три с половиной года в подземелье. Чтобы еще 
больше дезориентировать гестаповцев, Ирена послала своим знакомым в Кромержиже 
письмо якобы из Австрии. 

Весной 1944 года родственники позаботились о переезде жены и дочери в Джбаницы 
у Моравского Крумлова. Зоя выехала туда поездом по чужому паспорту, а жену на 
небольшом грузовике перевезла Фанушка Черная. Во дворе ее дома было уже 
подготовлено убежище, где Ирена и Зоя прожили до конца войны. Конечно, и здесь 
было небезопасно. Однажды немецкая уголовная полиция задержала Фанушку Черную 
за какой-то хозяйственный проступок (она добывала продовольствие для Зои и 
Ирены), и та была вынуждена дать взятку нацистским чиновникам. После этого 
гестаповцы каждую неделю приходили к Черным за взятками и устраивали у них 
пирушки. Нетрудно представить себе состояние жены и дочери, когда они, сидя под 
полом, слушали, как развлекаются пьяные гестаповцы... 

Всего этого я не знал до конца войны. В Польше я довольно часто получал 
сведения о семье через связных, пробиравшихся в оккупированную Чехословакию. В 
первые месяцы своего пребывания в Советском Союзе я тоже регулярно получал 
сообщения о том, что с семьей все в порядке. В 1940 году советские органы 
советовали мне переправить семью в Словакию, откуда обещали организовать ее 
переход в СССР. Но мне не хотелось подвергать Ирену и Зою опасности, связанной 
с переходом границы. 

В марте 1942 года у меня в руках оказалась вырезка из газеты, издаваемой в 
протекторате. В ней приводился список казненных, среди которых значилась Ирена 
Свободова. Наш посланник в СССР Зденек Фирлингер проверил это сообщение - речь 
шла не о моей жене. 

О трагической смерти сына Мирослава я узнал во время тяжелых боев на Дукле. Об 
этом написал мне мой земляк Ванек из Рудикова, проживавший тогда в Словакии. 
Его письмо участники Словацкого народного восстания переслали в штаб 1-го 
Чехословацкого корпуса в СССР. О жене и дочери добрые вести передал мне 
советский писатель Вершинин, когда я уже был членом правительства, созданного в 
Кошице. Советские разведчики-партизаны 2-го Украинского фронта установили, что 
Ирена и Зоя находятся под охраной чехословацких партизан где-то на юго-западе 
Моравии. Разведчики порекомендовали мне написать письмо, которое они брались 
доставить жене и дочери. И действительно, такое письмо, хотя это кажется 
невероятным, было переправлено через линию фронта. Ирена и Зоя получили его еще 
до окончания войны. 

После шестилетней разлуки моя первая счастливая встреча с семьей произошла 9 
мая 1945 года. Было это в Подивине (Моравия), где тогда размещался штаб нашего 
корпуса.