нехорошо раздражать чернь. Хлопы и так возбуждены: наше дело сдерживать их, а 
не подготовлять восстание для этого мятежника.

- Так пан воевода считает Богдана Хмельницкого мятежником, а не верным сыном 
церкви, готовым положить свою жизнь за восстановление православной веры, 
попранной и поруганной жидами?

- Хорош верный сын церкви, вступающий в союз с татарами! - с иронией возразил 
пан Кисель.

- Но, ведь, это только слухи, - немного смутясь, возразил священник.

- Какие тут слухи, я имею верные известия от бояр московских, что он поступает 
в хлопство к Крымскому хану. Они советуют нам не допускать его до этого. Хорошо 
им говорить, а тут повсюду волнение, повсюду измена, каждый хлоп только и 
смотрит, как бы бежать на Запорожье.

Священник вздохнул и задумчиво ответил:

- Что ж? Чудны дела Божии и неисповедимы пути Его; может быть Господь рукой 
неверных восстановит церковь Свою и защитит ее от всякого поругания...

- Дожидайтесь! - отвечал Кисель с досадой. - Стоит только показать татарам 
дорогу в страну, а уж распорядятся они в ней сами. Не рад будет и Хмельницкий, 
что навел эту саранчу на свою родину. Нет, уж прошу батюшку, - решительно 
прибавил он, - оставить эти проповеди. Будем надеяться, что славное польское 
войско остановит мятежного казака в его замыслах и не даст ему соединиться с 
неверными.

Священник ничего не ответил и опустил голову. Он, видимо, не хотел спорить с 
паном воеводой, но был совершенно противоположного мнения о Хмельницком.

В это время вошедший слуга доложил, что какой-то казак желает видеть пана.

- Позови сюда, - проговорил Кисель.

В комнату вошел Выговский, одетый по-казацки, в широких шароварах и коротком 
кафтане.

- Пана ли Ивана я вижу? - с удивлением проговорил Кисель, вставая навстречу 
гостю. - Что за странный наряд? Уж не поступил ли пан на службу к запорожцам?

- Совершенно верно угадал пан воевода, - отвечал с поклоном Выговский. - Состою 
на службе у пана гетмана Богдана Хмельницкого ил, вернее сказать, намереваюсь 
состоять, пока же нахожусь на испытании.

- Пан Иван шутит? - проговорил Кисель, недоверчиво на него посматривая. - 
Богдан Хмельницкий, по-первых, не гетман, а мятежник; польские войска с Божьей 
помощью приведут его в повиновение.

- Польские войска? - усмехнулся Выговский. - Пан воевода, видимо, не знает 
самых свежих новостей. Могу его уверить, что польских войск больше не 
существует, они наголову разбиты Хмельницким.

Кисель с изумлением слушал его.

- Пан Иван, надеюсь, не шутит? - серьезно проговорил он.

- Нисколько, пан воевода! Я сам участвовал в сражении при Желтых водах, был 
взят в плен с другими панами и присутствовал при смерти молодого Потоцкого.

- Боже мой! Боже мой! - воскликнул Кисель, набожно крестясь. - За что ты 
прогневался на бедную Украину? И пан Иван так спокойно говорит обо всем этом? - 
обратился он к Выговскому.

- Я православный, как и пан Кисель, - отвечал Выговский.

Кисель пожал плечами.

- Однако, пан, наверное, сказал в шутку, что служит пану Хмельницкому?

- Нет, я говорю это серьезно. Я имею намерение сделаться писарем при пане 
Богдане.

- Ах, пан Иван, пан Иван! - укоризненно проговорил Кисель. - Попасть пану с ним 
вместе на виселицу!

- Не думаю, пан воевода, - с лукавой усмешкой проговорил Выговский. Напротив, я 
уверен, что Хмельницкий подымется очень высоко. Во имя старой дружбы советую и 
пану воеводе переменит мнение о пане Богдане. Он, по-видимому, доброжелатель