битвой. Если предвидела победу, садилась верхом на коня и ехала впереди всех.

- Что же ее ляхи не пристрелили?

- И рады бы пристрелить, да пуля ее не брала, такой заговор она знала. Осадил 
Донец какой-то город и взял его. На выручку пришел польский пан с войском. 
Бросились казаки навстречу, а чаровницы кричат: "Уходите, уходите, не 
сдержите!" Но казаки не послушались; всех их и перебили.

- А что же чаровницы?

- А чаровниц обоих паны казнили.

- Как же ты говорил, что они против смерти заговор знали?

- Так заговор-то был против пуль, а казнили их топором.

Наконец все прихожане собрались в церковь и небольшой храм едва вместил всех 
молящихся. В правом углу около алтаря было отгорожено место для самого пана и 
его семейства.

Вскоре подъехал и панский рыдван. Воевода Брацлавский, пожилой человек с 
морщинистым лицом, с большими серыми глазами, смотревшими умно и проницательно, 
вышел первым. Он подал руку пани, а за ней соскочила на землю и Катря.

- Смотри, смотри, - говорили в толпе, - вон казачья невеста.

Воевода Кисель был набожный ревнитель православия, что, однако, не мешало ему 
тянуть на сторону панов; но поместьями своими он управлял благоразумно; хлопов 
не теснил, в дела входил сам и не допускал у себя селиться жидам. Пани Кисель 
была хорошая хозяйка, прислуге жилось у нее привольно: вот почему в имениях 
Киселя до сих пор не было смут, тогда как повсюду кругом хлопы то и дело резали 
своих панов. У Киселя не было детей и, когда Ивашка обратился к нему с просьбой 
укрыть на время его невесту, старики очень обрадовались случаю оживить немного 
свою однообразную жизнь.

- Чего же лучше, - отвечал пан Адам казаку на его просьбу. - Пусть панна 
поживет здесь; у нас тихо, хлопы не бунтуют, а я рад услужить моему старому 
другу Хмелю.

Однако несмотря на свою дружбу к Хмелю, на полную готовность услужить казаку, 
Кисель частенько отговаривал Катрю от ее намерения выйти замуж за запорожца.

- Подумай только, панна, ведь тебе придется табак растирать своему мужу; 
придется, пожалуй, сапоги смазывать дегтем; они, ведь, ленивые, эти хохлы. 
Катря смеялась в ответ.

- А если бы я вышла замуж за такого пана, как Чаплинский, - говорила она, - 
разве это было бы лучше. Он бы меня, пожалуй, плетью стегал.

- А ты думаешь, запорожец не будет? Будет, будет, наверно будет, шутил Кисель. 
Катря отсмеивалась и старалась отклонять разговор в другую сторону. Чутким 
своим умом она поняла, что Кисель уважает больше панство, чем казачество, и 
избегала столкновений по этому поводу. Веселая, живая, подвижная, она сразу 
оживила старинный замок Киселя, сумела внести в серенькую жизнь свет и радость, 
старики только вздыхали, когда думали, что им придется скоро расстаться с 
молодой девушкой.

В церкви на этот раз было много народа; пожилой благообразный священник с 
особым одушевлением сказал проповедь о том, что каждый христианин должен 
защищать свою веру до последней капли крови, должен бояться всякого 
отступничества, а так как истинная вера есть православная, то в настоящее 
тяжелое время каждый православный должен быть постоянно настороже. При этом 
священник часто посматривал на пана Киселя; с ним он сильно расходился во 
мнениях по этому предмету.

Пану Киселю проповедь, видимо, не нравилась; он несколько раз с неудовольствием 
посматривал на проповедника, но тот не обращал внимания на его строгие взгляды 
и продолжал ратовать за православие.

По окончании обедни священник вынес пану большую просфору и поздравил с 
праздником.

- Милости прошу батюшку к нам откушать, - пригласил пан.

Священник с почтительным поклоном принял приглашение. Через полчаса все сидели 
за роскошной закуской со всякими печеньями, соленьями и вареньями. Пани 
воеводша, как хорошая хозяйка, сама присматривала за кухней.

- И зачем это батюшка так уж нападает на панов, - укоризненно говорил Кисель, -