минуту ждали атаки. Казаки, действительно, рвались в битву.

- Чего там ждать, батько! - говорили они. - Мы сразу сомнем весь лагерь, не 
устоять панам, хоть они и окопались...

- Подождите, братья запорожцы, - отвечал Хмельницкий. - Мы их другим средством 
изведем, казацкие головы слишком дороги, чтобы рисковать ими во время атаки.

- Что он еще затевает, - шептали казаки, не смея перечить своему предводителю.

- Гей, хлопцы! Пришлите мне Микиту Галагана! - крикнул Хмельницкий.

Слуги бросились к одному из возов. Подле него сидел поджав под себя ноги, 
высокий худощавый казак с длинными усами, уже блестевшими проседью. Он беспечно 
курил люльку и по временам напевал вполголоса какую-то заунывную песню.

- Ступай к батьку! Батько тебя зовет, - торопили его слуги.

- Поспеет! - флегматично отвечал Микита, спокойно выколачивая золу из люльки и 
пряча трубку за пояс.

С развальцем, не спеша, зашагал он к палатке Хмельницкого и, приподняв полу, 
служившую дверью, остановился на пороге.

- Что прикажешь, батько! - с низким поклоном спросил он.

- Хочешь послужить матери-Украине, Микита? Есть у меня до тебя важное дело, оно 
может стоить и жизни, - проговорил Хмельницкий, отводя Микиту вглубь палатки.

- Для казака жизнь не дороже гроша! - беспечно проговорил Галаган. Говори, 
батько, что надо делать?..

Хмельницкий шепотом стал объяснять, в чем дело, и с полчаса продержал его у 
себя.

- Ну, а теперь иди, - отпустил он его, провожая до порога палатки. Бог да 
поможет тебе!

Микита подошел к возу, на котором лежали его пожитки; лицо его было так же 
непроницаемо, как всегда, только в глазах светилась решимость, да время от 
времени, перебирая разные вещи, он хватался за поседелый ус, как будто 
тревожная дума вдруг приходила ему в голову. Наконец он нашел, что искал. Это 
маленький невзрачный образок, давнишнее благословение матери. Микита набожно 
перекрестился, поцеловал образок и спрятал его на груди. Потом подошел к 
старому седому казаку, сидевшему у костра, где варилась саламата, и отозвал его 
в сторону.

- Слушай, Половьяне, - сказал он ему, - я иду до ляхов, батько посылает.

- На разведки? - спросил Половьян.

- Да! - загадочно глянув в сторону, коротко отвечал Микита. - Если не вернусь и 
если тебе удастся уйти живым с поля, дай знать обо мне сестре и матери.

- А зачем тебе не вернуться? Высмотришь, что надо, и назад будешь, отвечал 
Половьян.

- Нет, друже, чует сердце, что остаться мне у ляхов. Прощай, не поминай лихом! 
- прибавил Микита, отвешивая низкий поклон.

Половьян с удивлением посмотрел ему вслед.

- Хитрит казак, - ворчал он, - не все сказал; если бы просто на разведки 
высылали, не стал бы с жизнью прощаться.

Микита, действительно, шел почти на верную смерть. По приказу Хмельницкого он 
должен был отвести глаза полякам, обморочить их и предать таким образом в руки 
Богдана.

Проводив Микиту, Хмельницкий позвал к себе Корсунского полковника Кривоноса.

- Знаешь "Крутую Балку"? - спросил он его.

- Что у села Гроховцев?

- Да.

- Знаю.

- Так бери тотчас же шесть тысяч казаков и скачите туда да постарайтесь