сторожа, и увидела в одном из углов на соломе Хмельницкого, сидевшего с 
опущенной головой в глубокой задумчивости.

- Пан Зиновий! - робко окликнула она его.

Богдан поднял голову, но, увидя Марину, вскочил, как ужаленный, и лицо его 
исказилось злобой и ненавистью.

- Зачем ты пришла сюда? Мало вам издеваться надо мною... Из-за тебя все и 
терплю...

Марина стояла с опущенной головой и печально проговорила:

- Не кори меня, пан Зиновий, прости, если в чем виновата перед тобою, а теперь, 
что могла, то для тебя и сделала, вымолила свободу, уезжай поскорее, пока он не 
одумался...

- Что ты, шутишь, что ли? - недоверчиво проговорил Богдан.

- Видит Бог, не шучу, - сказала она и подняла на него свои заплаканные глаза.

Он взглянул в ее страдальческое лицо и не мог не поверить ее искренности.

- Ну, коли так, прощай, Марина, и дай Бог тебе счастья с твоим мужем.

- Какое уж мое счастье! - с горечью сказала она. - Ты-то себя береги, теперь он 
тебя выпустил, а, посмотришь, и опять какие-нибудь козни устроит.

Она вывела его на крыльцо, велела слуге подать коня и, когда Богдан сел уже в 
седло, поклонилась ему до земли.

- Прощай Зиновий Михайлович! Не понимай лихом, может быть Бог и не приведет 
свидеться.

- Прощай, Марина, спасибо тебе! - отвечал он, нахлобучивая шапку и подбирая 
поводья.

Она вышла за ворота и долго смотрела ему вслед, пока он не исчез в темном лесу.

- Господи Иесусе, Святая Дева Мария, храните его! - прошептала она и вошла в 
дом.

9. НА СЕЙМЕ И У КОРОЛЯ

"...Есть у вас при боках сабли, так обидчикам

и разорителям не поддавайтесь и кривды свои мстите

саблями!"

С.Соловьев. История России, т.Х, гл.III, стр.218

Хмельницкий по возвращении из тюрьмы окончательно решил искать правосудия на 
сейме в Варшаве.

Сейм в этом году был назначен в мае, так что Богдану пришлось прожить в 
Чигирине несколько месяцев. Следом за Хмельницким поехал на сейм и Чаплинский.

В Варшаве Хмельницкий посоветовался с опытными законоведами, подал пространную 
жалобу и приложил к ней свидетельство, данное ему на имение гетманом 
Конецпольским. Кроме того, в доказательство своих прав на хутор, он ссылался на 
давность владения и просил удовлетворения за наезд, похищение невесты и смерть 
сына.

Чаплинский в свою очередь представил выписку из земских книг воеводства, по 
которой было видно, что Суботово принадлежит к Чигиринской даче. Он 
оправдывался тем, что пану старосте угодно было пожаловать ему это имение в 
награду за службу. Что же касается издержек, понесенных Хмельницким, то пан 
староста определил выдать ему пятьдесят флоринов.

Дело Хмельницкого разбирали недолго и резолюция была сообщена ему от имени 
сейма. "Пусть пан Хмельницкий сам себя винит в потере хутора, ему следовало 
давно запастись форменным свидетельством на владение, для этого существуют 
земские книги, присяжные чиновники и форма записей. Речь Посполитая не может 
принимать свидетельств за частными подписями и не может руководствоваться 
давностью владения, так как не всякий владелец вещи есть ее господин по закону. 
Пану Хмельницкому следует обратиться к старосте Чигиринскому и просить его 
выдать форменное свидетельство".

Дело об убийстве сына разбиралось отдельно. Чаплинский явился на сейм для