- Была, - ответил мальчик. - Сам длинновязый мулла и повенчал их. Паны 
съехались. Много пили, много бранили тебя, пан.

Хмельницкий отпустил Саипа и позвал сына.

- Слушай, Тимош, - сказал он ему, - я буду завтра биться с чаплинским, но он 
замышляет измену, хочет спрятать слуг и напасть на меня. До сих пор Бог хранил 
меня от его злодейств, надеюсь и на этот раз с ним управиться. Но если он меня 
одолеет, помни, что тогда наступит твой черед отомстить ему.

- Батюшка, я пойду с тобой! - проговорил Тимош взволнованно.

- Нет, сын мой, это поединок чести, мы должны выйти один на один. Не хочу, 
чтобы сказали, будто Богдан Хмельницкий струсил врага, а предосторожности приму,
 надену под платье панцирь.

На другой день, под вечер, Хмельницкий подъехал на своем статном белом коне к 
трем тополям, где его уже ждал противник. Чаплинский явился вооруженный с 
головы до ног, а Богдана же в руках была только сабля.

- Однако, - насмешливо сказал Богдан, осматривая своего противника с головы до 
ног, - пан на меня ополчился точно на меня, только рогатины не хватает. А может 
быть и рогатина где-нибудь в овраге припасена на случай?..

Пан Чаплинский вспыхнул и вскинул плечами, но ничего не ответил.

- Полагаю, что мы будем драться на саблях, пан Данило. Я казак, да вдобавок и 
бесприютный по вашей милости, вся моя надежда на мою саблю.

- Как угодно пану Богдана.

Чаплинский неохотно отмотал кобуры с пистолетами от пояса, положил их под 
дерево, туда же положил и нож и наконец отвязал тяжелый палаш.

- Вот так-то лучше, - подсмеивался Богдан, - налегке биться куда удобнее.

Они встали у самого оврага и зоркий глаз Богдана тотчас различил в овраге, у 
деревьев, что-то шевелящееся.

- Гей, гей! Прошу пана подождать, - крикнул он подстаросте, размахивая саблей и 
соскакивая в овраг. - Никак я и в самом деле на след зверя напал.

За деревьями стояли трое слуг с обнаженными саблями. Они бросились было к 
Богдану, но он ловким движением вышиб саблю из рук у первого и могучим ударом 
отрубил ему голову. Один из слуг напал на Богдана сзади, нанес ему удар, но 
сабля скользнула по панцирю и даже не погнула крепкой стали. Богдан быстро 
обернулся и нанес ему удар в лицо. Обливаясь кровью, хлоп бросился бежать вдоль 
оврага. Чаплинского в первый момент так ошеломила неожиданность, что он стоял 
неподвижно, колеблясь, броситься ли ему на помощь хлопам или утекать от 
разъяренного Хмельницкого. Увидев, однако, что второй слуга нанес ему удар в 
спину, и полагая, что Богдан ранен, пан подстароста храбро соскочил в овраг.

- Гей, изменник! - закричал Богдан, высоко поднимая саблю над головой. - Не 
подступайся. "Маю саблю в руцi: ище казацька не умерла мати!" (У меня в руках 
сабля, еще не умерла казацкая мать, т.е. Сечь).

Но Чаплинский, увидав разгоряченного воина и взглянув в его гневные сверкающие 
глаза, уже и не думал наступать. Он быстро повернул назад, при громком хохоте 
Богдана, цепляясь и карабкаясь выполз из оврага, поспешно отвязал коня, вскочил 
на него и даже забыл захватить с собой свое многочисленное оружие. Третий хлоп 
упал на колени и молил Богдана:

- Прошу пана смилостивиться, я хлоп, делаю, что прикажут.

Богдан махнул рукой и проговорил:

- Убирайся по добру по здорову!

Хлоп не заставил повторить себе приказание и пустился бежать во весь дух. 
Богдан, подобрав саблю Чаплинского и все его оружие, проговорил:

- Вот-то добре! - Это нам пригодится.

Чаплинский, вернувшись домой, рвал и метал от бешенства. Все ходили в доме на 
цыпочках и даже пани Марина не смела подступиться к своему мужу.

От воротившегося слуги она узнала, в чем было дело, и в глазах ее блеснуло 
довольство. За ужином она спросила: