У мальчика на глазах блестели слезы.

- Худо, пан, ох как худо! - пробормотал он.

- Что такое, говори скорее.

- Сын твой умер сегодня утром.

Богдан побледнел.

- Убит? - выговорил он чуть слышно.

- Розгами засекли за то, что сгрубил сердитому урусу.

Богдан молча опустился на лавку и сжал голову руками.

- А пани замуж выходит за сердитого уруса, - прибавил мальчик. Завтра их будет 
венчать тот длинный мулла в делом, что живет уже второй день у тебя на хуторе.

Богдан вскочил с места и ударил кулаком по столу. Вид его был страшен, когда он 
гневно ухватил себя за волосы и не то крикнул, не то заревел:

- Месть им! Смерть им!

Татарченок в испуге попятился к двери, а Ивашко открыл глаза и недоумевал... 
Богдан объяснил ему, в чем дело. Он уже овладел собою и продолжал расспрашивать 
мальчика обо всем, что происходило на хуторе.

- Хорошо, Саип, - закончил он свой разговор. - Ступай опять назад и пусть никто 
не знает, что ты меня видел. Смотри во все глаза, слушай все, что можешь 
услышать и, если узнаешь что важное, прибеги сказать.

- Понимаю, - весело ответил мальчик и вприпрыжку пустился обратно.

Через два часа Богдан снова был у пана старосты. Его ввели в кабинет, где он 
увидел пана старосту, заваленного бумагами. Эти дни ему самому пришлось 
разбираться с делами, так как пан подстароста по случаю своей свадьбы выпросил 
себе отпуск. Пан Конецпольский принял Богдана холодно, вежливо, указал ему 
рукою на стул и вопросительно посмотрел на него.

- Ясновельможный пан староста, - начал Богдан, - я с жалобой на пана 
Чаплинского! Пан староста не откажет оказать мне защиту.

- Что такое? - равнодушно спросил староста.

Богдан рассказал, в чем дело.

Пан Конецпольский выслушал его с небрежной холодностью и затем спросил:

- Что же пану Зиновию от меня угодно?

- Я надеюсь на защиту и поддержку пана старосты, - повторил Хмельницкий.

- Прошу извинения, - возразил староста, - я не судья и не могу разбирать 
тяжебных дел. Не имею на то никакого права, - прибавил он внушительно.

- Но, ведь, пан староста лучше чем кто-либо знает, что этот участок дарован 
отцу моему и мне, что я немало положил в него труда и что все, что там 
находится, есть моя неотъемлемая собственность.

- Я повторяю пану Хмельницкому, - с некоторым раздражением возразил староста, - 
я тут ничего не могу сделать, пану следует обратиться в суд и представить свои 
доказательства на владение.

- Пан староста знает, что у меня форменных документов нет.

- Это уж не мое дело! - небрежно ответил староста. - Пану Зиновию следовало 
позаботиться об этом. Мне очень жаль, - сказал он, вставая, что пана постигла 
такая большая неприятность, но опять-таки повторяю, я тут ни при чем и даже не 
желаю вмешиваться в такое щекотливое дело.

- Итак, все мои заслуги и заслуги отца моего забыты, - с горечью проговорил 
Хмельницкий, тоже вставая.

- Пан Хмельницкий, - строго возразил староста, - пользовался своим хутором 
довольно долго и сам виноват, что не позаботился упрочить его за собой еще в то 
время, когда ему доверяли. Теперь же о нем ходят темные слухи, в чем конечно, 
виноват он сам.

Хмельницкий оставил старосту и отправился в земский поветовый суд. Там за