угрюмо отмалчивался, или тихо говорил ей:

- Не до веселья мне, Галю, спой-ка лучше думку пожалостливее, такую, чтобы за 
сердце брало.

Анна послушно брала бандуру и пела какую-нибудь заунывную думу, а гетман, 
опершись на руку, смотрел в даль, тихо подпевая знакомую мелодию.

В половине мая он вдруг как-то оживился, часто призывал Выговского и долго с 
ним советовался о чем-то, потом стал рассылать хлопов к полковникам, сотникам и 
выборным, скликая их на раду в Чигирин.

Место для рады было назначено за широким двором Хмельницкого, на поле, под 
развесистыми деревьями. Много собралось казаков на эту раду. Многие из них 
сильно постарели за последнее время; лица их смотрели угрюмо, они чуяли, что 
невеселое слово скажет им их гетман. А он стоял перед ними хилый, больной, с 
поникшей головой и упавшим ленивым голосом говорил:

- Панове братья! У меня не хватило бы ни времени, ни слов, ни здоровья 
пересказать все печали и горести, которые мы с вами пережили, но вы их сами 
хорошо знаете... Теперь же Бог нас посетил милостью и благодатью; Прежнее 
благочиние возвращено нашей церкви, и народ русский освободился от тяжкого и 
постыдного рабства. Волей Божьей угодно было, чтобы это совершилось вашим 
мужеством, совоинственники милые, казаки-рыцари, и под моим предводительством. 
Десять лет не щадил я ни здоровья, ни жизни, служа отечеству; но старость и 
болезнь одолели меня. Чувствую, что схожу в могилу, други-братья, недолго мне 
еще быть с вами. Благодарю вас, братья возлюбленные, за ту честь, которую вы 
оказали мне избранием меня в гетманы. Благодарю за доверие ко мне, за верность, 
за послушание. Благодарю вас за храбрость: тридцать четыре сражения имели мы с 
поляками, венграми, волохами и татарами. Много побед одержали мы, много трудов 
и лишений перенесли в походах. Возвращаю вам теперь знаки моего гетманского 
достоинства: булаву, бунчук, знамена и все клейноты... Изберите гетманом кого 
хотите, а меня, дорогие товарищи, простите по-христиански, если я по немощи 
человеческой кого-нибудь огорчил или против кого-либо из вас погрешил!

Гетман отвесил низкий поклон Тетерю и, тяжело дыша, старался собраться с силами.
 Наконец, он снова заговорил:

- Не дал мне Господь, братья, окончить мое дело - утвердить навеки 
независимость и вольность вашу и избавить народ от ига польского... Умираю с 
великим прискорбием и не знаю, что после меня будет... Прошу вас, братья, 
изберите себе гетмана, пока я жив, на моих глазах, мне тогда легче будет сойти 
в могилу.

Молча стояли казаки вокруг своего батька и никого не предлагали в гетманы. 
Тогда гетман сам прервал молчание:

- Мало ли между нами достойных людей: и полковник киевский Антон Жданович и 
полковник Переяславльский Тетеря, и полковник полтавский Мартын Пушкарено, но 
всего лучше был бы Иван Выговский. Он знает всю политику и лучше всех управится 
с войском. Если бы вы его выбрали, то я умер бы спокойно.

- Благодарю пана гетмана за честь, - отвечал Выговский, - но думаю, что 
гетманство должно остаться в славной семье Хмельницких. Велики заслуги Богдана 
Хмельницкого перед Украиной: разумом и мужеством своим избавил он казаков от 
ярма ляшского. Казаки должны и по смерти Богдана оказывать честь его дому...

Толпа встрепенулась.

- Да, да! - крикнули казаки. - Кроме Юрия Хмельницкого никто не может быть 
нашим гетманом.

У старика Хмельницкого заблестели глаза от удовольствия; его тайное желание 
осуществлялось, но он не хотел сразу дать заметить свою радость.

- Вижу, друзья и товарищи, что вы меня любите, но я должен вам отсоветовать, - 
сын мой очень молод, он почти дитя, а для гетманской должности нужен муж 
опытный...

Хмельницкий знал слабую струну казаков, стоило только начать возражать им, 
чтобы возбудить в них упорную настойчивость.

- Что ж, что сын твой молод, мы окружим его опытными людьми, а всем нам будет 
легче, если гетманом нашим станет опять Хмельницкий. Мы будем тогда вспоминать 
тебя, милого нашего батька.

Хмельницкий заставил себя долго уговаривать и наконец согласился. Позвали 
шестнадцатилетнего Юрия и вручили ему знаки гетманского достоинства. Отец при 
этом ему сказа: