25. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ХМЕЛЬНИЦКОГО

Зажурилася Хмельницькаго сiдая голова;

Що при ему ни сотникiв, полковникiв нема;

Час приходит умирати,

Нiкому поради дати!

Переяславльский договор только на время успокоил волнения в Украине. 
Недовольных оказалось гораздо больше, чем ожидал Хмельницкий. Киевское 
духовенство совсем не хотело присягать московскому царю; полковники присягнули 
тоже не все и, несмотря на угрозы гетмана, некоторые из них ушли на Запорожье, 
уводя с собой толпы недовольных. Полковник Богун со своими Богужанами "уперся, 
как вол", как говорил про него Хмельницкий, и ни за что не хотел признавать над 
собой власть восточного царя. "К ляхам я не пойду, говорил он, и бить их буду 
доколе сил хватит, а московскому царю тоже покорен не буду: что за неволя из 
старого ярма лезть в новое.

Скоро московские полчища вступили в Польшу и началась упорная борьба, длившаяся 
почти два года.

Хмельницкий в это время вступил в борьбу с поляками с юга и, пока русские один 
за другим брали литовские города, дошел до Львова и заставил горожан заплатить 
ему богатый выкуп.

Поляки понимали, что упрямый казак вновь становится грозным, старались 
умилостивить его. Король послал Хмельницкому письмо, полное комплиментов, а 
королева прислала жене его в подарок драгоценный камень и даже написала ей 
прелюбезное письмо, прося ее заступничества перед гетманом.

Богдан Хмельницкий так расчувствовался, что заплакал, но на предложение короля 
- разорвать союз с Москвой и со Шведами не согласился.

Союз с Москвой, однако, не удовлетворял гетмана.

Между ним и боярином Бутурлиным, командовавшим русскими полками, посланными на 
помощь казакам, часто возникали несогласия. Бутурлин жаловался на 
медлительность и нерешительность гетмана, на недоверие и подозрительность 
казаков.

Когда же русские заключили перемирие с поляками, и известие это дошло до 
Хмельницкого, он совсем вышел из себя, рвал на себе волосы, плакал, проклинал 
царя и гнал от себя своего писаря:

- Это ты, ты виноват! Ты первый надоумил меня заключить союз с Москвой, лучше 
мне было дружить с басурманами.

Выговский упал ему в ноги и умолял укротить свой гнев.

- Быть может, до нас дошли неверные слухи, - говорил он.

Но Хмельницкий не хотел слушать и тотчас же послал за полковниками. Выговский 
забежал к ним вперед и надоумил каждого из них уговорить гетмана не разрывать 
союза с Москвой.

Когда Хмельницкий выразил полковникам свои опасения, они возразили ему.

- Невозможно, чтобы царь опять отдал нас в руки врагов православной веры. Если 
нам, не узнавши подлинного дела, да отступить от его царского величества, мы во 
всем свете прослывем за изменников и клятвопреступников.

Гетман сделал вид, что убедился доводами полковников, а сам заключил договор со 
шведами и венграми.

Это дошло до царя Алексея Михайловича, и он послал к Хмельницкому окольничего 
Бутурлина и дьяка Михайлова со строгим выговором.

Богдан в это время сильно расхворался. Силы его с каждым днем слабели; он 
становился мрачен, раздражителен и часто по долге задумывался. В последнее 
время он особенно привязался к своему шестнадцатилетнему сыну Юрию. Он почти не 
отпускал его от себя и много говорил с ним о делах.

- Почем знать, - говорил он ему, - может быть, тебе все это и пригодится.

Настал май 1656 года. Яблони покрылись душистым цветом, зацвели вишни и сливы, 
засвистали соловьи в розовых кустах; воздух был полон аромата. А гетман ходил 
сумрачный, как ночь, и о чем-то крепко размышлял. Анна часто с беспокойством 
посматривала на него и старалась развеселить его своими шутками, но он или