потакать, придется нам по лесам и по буеракам таскаться да своим телом комаров, 
как медведей, кормить.

Хмельницкий схватил со стола чарку и подошел к куму.

- Вот-то добре, куманек! - воскликнул он. - Ты у меня голова. Выпьем-ка по 
чарке да и забудем про королевскую грамоту. Ну ее!

Скоро гость совсем посоловел, хотел было встать, да ноги подкосились. Упал на 
лавку и захрапел. Гости мало-помалу кто разошлись по комнатам, кто улеглись тут 
же. Дачевский незаметно юркнул за дверь. Хмельницкий остался один с Довгуном 
среди сонных гостей. Он подозвал запорожца.

- Ну, слушай, будущий мой джура, - сказал он ему. - Вот тебе испытание: 
исполнишь, как следует - возьму тебя на службу, не исполнишь, сам себя вини.

- Что прикажешь, батько, все исполню! - радостно отвечал казак.

- Вот подожди! - сказал Хмельницкий.

Он подошел к сонному Барабашу, снял с его правой руки перстень, вытащил из-за 
пояса платок, а из кармана вынул ключи. Кум повернулся только на другой бок, 
пробормотал что-то сквозь сон и опять захрапел на всю комнату.

- Скорей седлай коня! - поспешно сказал Богдан Ивашку. - Скачи в Черкасы и 
скажи пани Барабашихе, что пан приказал ей передать тебе тот лист, который 
получил от короля. А в доказательство покажи ей перстень, платок и передай 
ключи на случай.

Ивашко ускакал, а Богдан прошел в свою комнату и опять засел за бумаги.

Пани Барабашиха крепко спала на своей высокой постели, как вдруг сквозь сон 
услышала стук в ворота. Она подумала, что вернулся полковник, наскоро 
завернулась в плахту, накинула на плечи жупан и побежала отворять дверь, 
обдумывая по пути, как встретить провинившегося пана. Однако, к великому ее 
удивлению, перед нею стоял не ее пан, а молодой статный казак с лицом, 
раскрасневшимся от выпитой горилки и от быстрой езды.

- Пани, - сказал ей Довгун, низко кланяясь, - мой пан Богдан с твоим паном 
пируют. Дюже они заспорили. Так твой пан меня и прислал, чтобы ты выдала мне 
грамоту, что от короля прислана. А что все это верно, вот тебе его перстень, 
платок и ключи.

Пани даже побледнела с испугу.

- Эк, ведь, ему занадобилось гулять с этим Хмельницким, - проворчала она. - А 
сильно подгулял пан? - спросила она после нескольких секунд колебаний.

- Ух, как сильно! - ответил сметливый казак, - и рвет, и мечет!

Пани знала, что с мужем во хмелю шутить опасно. Она простояла еще с секунду в 
нерешимости, потом махнула рукой и указала Ивашку на забор.

- Вон там у стены под воротами в глухом углу погребец, там и найдешь, - сердито 
сказала она, хлопнула дверью и с ворчанием ушла в комнату.

Ивашко живо нашел погребец. Там оказались старые плахты, а между ними лежала и 
грамота. Казак схватил драгоценную бумагу и поскакал сломя голову обратно. Он 
вернулся еще до рассвета и застал Богдана сидящим за какими-то письмами.

- Ну, что? - тревожно спросил его тот.

Ивашко, молча, с поклоном передал бумагу.

Всегда сдержанный Хмельницкий весь покраснел, вскочил с места.

- Друг ты мой милый! - сказал он, обнимая казака. - Такую ты мне услугу оказал, 
ввек ее не забуду. Теперь у меня все в руках: и Сечь, и хан, и регистровые!

Но он тотчас же спохватился и шутливо прибавил:

- Итак, мой добрый казаче, ты с честью вышел из своего испытания. Отныне ты мой 
джура, а за услугу проси, чего хочешь.

- Ничего мне, батько, не нужно! - с достоинством отвечал Довгун. Послужить 
родимой Украине да тебе - тут казаку и честь, и слава!

4. ЛОВКИЙ ШПИОН

Ой, горе, горе, несчастная доле!