В толпе, бежавшей за экипажем, слышались грозные крики: "Гетман с ляхами 
братается! Гей, пане гетмане, не доброе ты дело затеял!"

Как раз в это время в ворота замка въезжали возы со съестными припасами.

- Смотрите, смотрите! - крикнул один казак, - это мы будем ляхам подати платить.
..

Но он не успел докончить своей остроты, Богун саблей разрубил ему голову.

Энергичный поступок полковника немного образумил чернь, толпа отхлынула, и паны 
комисары благополучно въехали в ворота замка.

Гетман торопился скорее окончить переговоры; его беспокоило народное волнение; 
всегдашняя находчивость покинула его; он сам был не рад, что призвал послов.

- Лучше бы было ехать в польский лагерь! - вполголоса заметил он Выговскому.

- Пану гетману не угодно было слушать советов своего верного слугу!

Условия мира клонились к тому, чтобы ослабить казацкую силу: число регистровых 
ограничено только двадцатью тысячами; казакам предоставлено жить лишь в 
Киевском воеводстве, коронные же войска имели право занимать всю Украину; с 
татарами Хмельницкий должен был разорвать союз и, если б потребовалось, 
обратить на них свое оружие.

Переговоры кончились. Настала самая критическая минута. Условия надо было 
объявить народу.

Гетман вышел с полковниками из замка. Толпа сразу так стихла, что можно было 
слышать, как шуршала бумага в дрожащей руках гетмана. Хлопы слушали сначала 
внимательно, но чтение не дошло до половины, как в толпе поднялся шум.

- Значит, мы опять будем служить ляхам? Так-то пан гетман с ляхами договорился; 
от орды хочет отступиться. Себя-то, небось, не забыл, а нас и знать не хочет, 
отдает нас опять под палки и батоги, на колы да на виселицы... Не бывать этому, 
- кричала яростная чернь, - сам ты здесь свою голову сложишь, и ни один лях 
отсюда живым не выйдет.

Послышалось несколько выстрелов; две, три пули пролетели около гетмана. Гетман 
порывался крикнуть на толпу, но Выговский и полковники силой увлекли его в 
замок.

Народ обступил замок со всех сторон и готов был взять его штурмом.

- Паны комисары теперь видят, как трудно совладать с чернью. Охраняя вас, мы 
сами пропадем; но только по нашим трупам они дойдут до вас, сказал Выговский.

В этот момент раздался страшный рев снаружи замка. В окна полетели каменья, 
несколько стрел просвистело над головами панов комисаров.

- Пустите меня, - закричал Хмельницкий.

Схватив обеими руками тяжелую булаву, он вырвался из рук полковников, выбежал 
за ворота, размахивая булавой направо и налево.

- Вот я вас! - кричал он. - Изрублю, как капусту, прежде, чем вы до моей головы 
доберетесь!

Выговский старался усовестить толпившихся около гетмана хлопов, грозивших 
саблями и дубинами.

- Злодеи! - кричал он. - За что вы обижаете панов! Разве послов можно трогать; 
разве они в чем-нибудь виноваты? Послы везде безопасны, их даже нехристи не 
трогают...

Более благоразумные поддерживали Выговского.

- Что правда, то правда! Эти послы не ляхи, паны знали кого послать. Кисель 
русский, другие литовцы, литовцы же нам никогда обид не делали.

Волнение поутихло. Хмельницкий воротился в замок; но ни ему, ни полковникам не 
пришлось спать в эту ночь. Толпа несколько раз вновь собиралась, грозила 
сломать ворота, и они оставались до самого утра на страже.

Весь следующий день паны не решались вернуться в лагерь. Только на третий день, 
когда казалось, что народ поуспокоился, выехали они в сопровождении 
Хмельницкого и старшин. Табор проехали благополучно. Но, когда гетман 
распрощался с ними, хлопы и татары напали на них, принудили выйти из экипажей и