обед. Ну, ничего, не поспели к обеду, поспеем к ужину, - прибавил он. - Гей, 
паны полковники, собирайтесь-ка в гости. Хлопцы, подавать коней! - крикнул он 
набрасывая на домашнюю одежду дорогой кунтуш, опушенный соболями.

- Разве пан гетман не будет одеваться? - заметила Марина.

- Хорошо и так! - ответил Богдан, принимая из ее рук соболью шапку. Для ляхов и 
так годится, видишь и так опоздали.

Пан Кисель и пани воеводша, по обычаю, встретили гостей на крыльце хлебом-солью 
и дорогим вином в кубках. Гетман отхлебнул немного и поморщился.

- Не умеет пан комисар принимать дорого гостя, - сказал он, ставя кубок обратно.
 - Не люблю я этого пойла, мне казаку горилки-спотыкачу покрепче, да и панам 
полковникам тоже.

Пан Адам поклонился, дал знать хлопам, и те через несколько минут принесли 
бочонок горилки.

Вот так-то лучше, - проговорил гетман, наливая себе и полковникам полные чарки.

Пани Кисель едва стояла на крыльце и вся тряслась от гнева. Гости шумной толпой 
ввалились в комнаты. Паны комисары чинно встали из-за стола и приветствовали 
гетмана и его свиту. Этой минутой воспользовалась пани, чтобы уйти незаметно в 
свою комнату. Катря последовала за ней и нашла ее в истерических рыданиях.

- Боже! Какой позор! Какое унижение! - говорила она. - И зачем пан Адам принял 
на себя эту обязанность.

- Успокойтесь, пани! - утешала Катря, - перемогите себя, вам надо угощать 
гостей; гетман тотчас заметит, что вас нет.

- Ни за что, ни за что я к ним не выйду! Скажите, что я заболела. Я не могу 
выносить их грубостей.

- Ну, ложитесь, дорогая пани, отдохните, вы очень устали сегодня.

Она уложила пани воеводшу на диван и пошла к гостям.

Казаки спорили с панами и колкости так и сыпались с обеих сторон.

- Что вы нам толкуете о королевских милостях, - говорил Вешняк. Какие тут 
милости, когда мы могли спалить и вашу Варшаву, да и спалили бы, если б только 
батько не заупрямился.

- Зачем говорить такие вещи, - остановил его Кисель. - Разве мы не братья ваши? 
Мы все родились от одной матери, Украина и Польша одна земля.

- Земля-то одна, да люди-то разные! - закричал Джеджалык. - Хороши братья! Мы 
еще помним, как паны нас, свободных казаков, заставляли на себя работать, как 
хлопов. В турецкой земле таких казней не придумывают, какие изобретали паны.

- Еще бы, - сквозь зубы пробормотал князь Четвертинский, - Турция твоя родина. 
Заговорила татарская кровь.

Джеджалык насмешливо прищурил свои косые глаза.

- Татарская кровь не панская, почище панской будет.

- Полно спорить, панове! - усовещевал Кисель. - Бог даст, мы сойдемся с паном 
гетманом в условиях мира, тогда и конец старым распрям.

- Сойдемся, сойдемся! - запальчиво крикнул Хмельницкий, - если только совсем не 
разойдемся. И я не я буду, - крикнул он, стукнув по столу так, что чарки 
заходили, - если не заставлю вас принять мои условия! А заупрямитесь, всю Русь 
у вас отниму и короля вашего из Варшавы выгоню. Гей, хозяйка, еще мне горилки! 
- крикнул он, оборачиваясь. - Да где же хозяйка?

- Хозяйке, верно, не понравились гости-казаки, - ввернул Чорнота. Вот панночка 
говорит, что у нее голова разболелась от наших казацких речей.

Хмельницкий усмехнулся и встал с места.

- Ну, так нам пора и до дому. А все-таки я хочу проститься с хозяйкой. Она у 
тебя, пан Адам, баба умная, - сказал он, потрепав по плечу пана воеводу. - Я не 
хочу с ней ссориться, хочу сказать ласковое слово на прощанье. Веди меня, 
панночка! Где она? - обратился он к Катре.

- Пани только что прилегла, - отвечала та, загораживая ему дорогу.