На другой день пани воеводша уже с утра хлопотала по хозяйству. Она привыкла к 
своему поместью, где все было под руками, свое, все свежее и хорошее, и никак 
не могла примириться с городскими ценами и городской провизией. Все нужно было 
достать при посредстве жидов, в их руках была вся торговля, и они брали цену, 
какую хотели.

- И было бы для кого хлопотать, - ворчала старая пани, - а то для пьяниц 
казаков, им бы заварить побольше саламаты да вареников, да выкатить бочку 
горилки... Право, если бы не паны комисары, не стала бы хлопотать, с 
неудовольствием закончила она, сбивая яйца для баб и пляцек.

Пан Адам не любил хозяйственных хлопот и с утра ушел из дома. Он собрал панов 
комисаров и предложил им пройтись по городу. Это было второе воскресенье 
великого поста. Из открытых шинков доносился гул и крик пьянствовавшей толпы, 
по улицам гуляли толпы рабочих с дудками и бандурами и, косясь на панов, 
отпускали остроты на их счет. За каждым из панов комисаров чинно шествовал 
провожатый казак и они скорее походили на пленников, чем на гостей.

- Не мешало бы нам воспользоваться свободой и переговорить с московским послом, 
пан воевода, - вполголоса заметил один из комисаров.

- Попробуем, - отвечал пан Адам. - Боярин Унковский человек набожный и теперь, 
вероятно, в церкви.

Они направились к собору и несмотря на косые взгляды своих провожатых, начали 
было разговор с московским послом, только что вышедшим на паперт.

- Паны послы, этого не можно! - решительно возразили казаки, провожавшие их, - 
поздоровались и будет, гулять гуляйте, а разговаривать с другими послами вам 
нельзя.

- Это еще что? Какое вам дело? - вспылил было молодой хорунжий.

- Там дело или не дело, да батько не велел, и нам из-за вас в ответе не быть.

Почтенный боярин, мягкий и обходительный, враг всякой ссоры, поспешил 
раскланяться с панами и уйти.

Паны комисары в недоумении смотрели друг на друга и не знали, что им начать.

- Что же делать? Пойдемте, побродим по городу! - предложил один из них.

Но бродить по городу оказалось тоже неудобно: всюду преследовали их то уличные 
мальчишки, то пьяные хлопы, да и смотреть на развалины и опустошение оказалось 
далеко неутешительно. Паны комисары направились все к Киселю и стали поджидать 
дорого гостя.

Прошел час, другой, третий, гость все не появлялся. У пани все подгорело и 
пережарилось; паны комисары проголодались, но сесть за стол не решались, боясь 
оскорбить гетмана.

Вдруг прискакал Ивашко и все бросились к нему с расспросами:

- Что же гетман? Отчего не едет? Не случилось ли с ним чего?

- Чему с ним случиться? - отвечал казак, сбрасывая с плеча бурку. Пьет горилку 
и шумит с панами полковниками.

- Да, ведь, он хотел приехать обедать, мы его вот уже три часа ждем.

- Должно быть забыл: он уже пообедал.

- Что же ты ему не напомнил, Ивашко? - с неудовольствием заметила Катря.

- Да разве можно к нему нынче подступиться? Такую на себя важность напустил, 
хуже самого короля.

- Что же нам делать? - со смущением спросил Кисель.

- Что делать? Садиться за стол, - решила пани. - Не ждать же его до ночи. Жаль 
только, что мои утки и куры пережарились.

- Я сейчас поскачу назад, - предложил Ивашко, - и скажу, что был у пана 
комисара, где его ждут обедать.

Паны сели обедать, а Ивашко вернулся к гетману и объявил, что паны комисары 
ждут, не дождутся его гетманской милости.

- Ха, ха, ха! - засмеялся Богдан, - а я и позабыл, что обещался быть у них на