сразу станет для всех очевидной. Однако Гитлер рад был хоть на время 
освободиться от надоевшего моралиста, которого с удовольствием использовал бы в 
качестве козла отпущения, стоило кому-нибудь пожаловаться на несправедливость 
партийного суда. 
      Бух надеялся, что после возвращения фюрер [152] развяжет ему руки для 
исполнения им своих обязанностей. По наущению Бормана партийный судья 
представил Гитлеру пухлое досье компрометирующих документов на погрязшего в 
коррупции шефа организационного отдела Роберта Лея и потребовал изгнания 
виновного с высокого поста. Гитлер накричал на Буха и выгнал его вон. Мартин 
«проморгал» важную деталь: незадолго до этого Лей вновь женился, и его второй 
женой оказалась миловидная молодая женщина, совершенно вскружившая голову 
фюреру. 
      В феврале 1936 года Борман выдвинул обвинение в неуважении к партии 
против Отто Мейсснера, шефа канцелярии президента (одна из высших должностей в 
правительстве). Обвинение было особенно серьезным еще и потому, что по своему 
положению Мейсснер имел право производить назначения на ряд государственных 
должностей. При этом Борман ничем не рисковал, ибо Мейсснер находился на 
упомянутой должности еще при Гинденбурге и Эберте и, по общему мнению, 
находился в оппозиции к НСДАП. Его ведомство составило списки чиновников, 
которых он планировал назначить на важные государственные посты. Борману 
удалось выяснить, что «представителям нацистской партии... в этой классификации 
отведено такое место, которое может нанести ущерб авторитету НСДАП в обществе». 

      Изложив свои соображения в письме с грифом «совершенно секретно», Борман 
вручил последнее лично Вильгельму Фрику, руководившему аппаратом администрации. 
Копии документа он разослал тем партийным лидерам, которые, по его мнению, 
могли бы поддержать начатую кампанию и образовать достаточно мощный фронт 
оскорбленных нацистских бонз. Однако многие из них отреагировали на этот призыв 
достаточно прохладно, ибо не желали [153] давать Борману козыри в борьбе за 
влияние. Другие же постарались использовать ситуацию в своих интересах. 
Например, рейхсляйтеру и шефу немецкого трудового фронта Роберту Лею развитие 
интриги было на руку, и он энергично откликнулся на письмо, объявил список 
Мейсснера «провокацией и подготовкой удара по НСДАП» и просил Бормана вмешаться 
со всей «необходимой решительностью и твердостью». Он также предложил вообще 
освободить некоторых рейхсляйтеров от этого титула в связи с несоответствием их 
положения чести высшего партийного звания: их ведомства утратили прежнее 
значение. 
      Самый короткий и содержательный отклик пришел от Геббельса, который 
информировал «дорогого товарища по партии» о том, что партийное управление 
пропаганды и германское министерство общественного просвещения и пропаганды 
тоже давно занимаются подбором талантливых людей из числа членов партии, 
достойных назначения на «ответственные посты вплоть до должностей рейхсляйтеров 
и рейхсминистров, чтобы обеспечить преемственность проводимой политики», и 
располагают собственным списком подобного рода. И хотя Геббельс выразил 
«чрезвычайную заинтересованность в скорейшем наведении порядка в данном 
вопросе», в его ответе не было ни слова осуждения в адрес Мейсснера, ни 
поддержки идеи общего протеста. В глазах рейхсминистра пропаганды Борман 
оставался примитивным мелким партийным бюрократом, сотрудничать с которым любой 
деятель с высокой репутацией посчитал бы ниже своего достоинства. Действительно,
 события развивались так, как и предвидел Геббельс: Мейсснер изменил свой 
список в соответствии с новыми веяниями и остался на прежнем посту, а год 
спустя даже получил от Гитлера должность рейхсминистра. [154]
      * * * 
      Опасаясь чрезмерного усиления позиций государственного аппарата, которое 
могло бы привести к потере партийными структурами недавно полученного влияния, 
Борман произвел на свет циркуляр объемом в девятнадцать страниц под названием 
«Об учреждении и статусе Германских летно-спортивных корпусов и объединения 
«Государственная молодежь». С одной стороны, он объявил, что «в соответствии с 
прямыми указаниями партийного руководства (читай — бюро Гесса) представители 
НСДАП уже давно не отдают распоряжений каким бы то ни было государственным 
служащим, поскольку последние зачастую умышленно избегают сотрудничества с 
партией». С другой стороны, отмечал, что «национал-социалистское движение 
фактически лишено возможности вести просветительную работу и руководить 
германским народом, поскольку государственные чиновники постоянно вторгаются в 
те сферы, которые являются прерогативой партии». 
      Далее в типичном немецком канцелярском стиле он изложил, что было у него 
на уме. Если верить его словам, под угрозой оказалось само существование НСДАП: 
правительственные структуры лишали партию молодых талантов! «Поскольку немец — 
с рождения солдат», лучших парней призывали в армию, а прочих для прохождения 
альтернативной службы направляли в министерство труда, укомплектовывая таким 
образом железнодорожную полицию, охрану почтовых грузов, подразделения таможни, 
союз германской противовоздушной обороны и пр. После увольнения за многими 
сохранялись служебные обязанности в структурах подобных ведомств и обществ; 
иные же были так заняты в сферах спорта или культуры, что у них не оставалось 
времени для партии. [155] 
      Вдобавок ко всему, германское ведомство труда сохраняло власть даже над 
теми, у кого срок обязательной службы истек. Как армия переводила уволенных в 
разряд резервистов сухопутных войск, а военно-морской флот — в морской резерв, 
так и это ведомство зачисляло их в трудовые резервы. «Положение о 
добровольческом характере подобных организаций существует лишь на бумаге.