Упорствовал в борьбе за свою независимость и могущественный клан 
рейхсляйтеров. Юридический советник Гитлера и высший юрист Германии Ганс Франк 
навлек на себя затаенный гнев хозяина, ибо неоднократно предпринимал попытки к 
тому, чтобы обеспечить партийному руководству в лице всего корпуса 
рейхсляйтеров возможность серьезно ограничить всевластие фюрера. Франк даже 
отказался признать за бюро Гесса высшую власть в партии. Он не понимал, что 
Гитлер не стремится к созданию дееспособной корпорации рейхсляйтеров, которая 
могла бы в чем-то мешать ему, что Гитлер презирал юристов и их законы, ибо 
считал себя вправе принимать любые решения и не желал подчиняться каким бы то 
ни было ограничениям. 
      Борман же прекрасно понял это — впрочем, именно таким он хотел видеть 
СВОЕГО фюрера — и не сомневался, что Гитлер не станет чинить ему помех в 
подавлении сопротивления рейхсляйтеров. Метод Бормана был прост, но ему не 
откажешь в изобретательности. Организационно бюро подразделялось на секции 
соответственно направлениям деятельности, его структура соответствовала 
принятому в партии порядку. Франк, который старался контролировать весь 
законодательный процесс в целом, первым осознал, в чем состоит истинное 
назначение секций бюро [132] Гесса. «Юристы постепенно переходили из 
юридического отдела НСДАП в штаб Бормана, в результате чего он сформировал 
собственную секцию юстиции... К концу 1933 года партийный департамент по делам 
законодательства рейха оказался полностью обескровленным». Подобные экзекуции в 
отношении других партийных отделов и правительственных органов заняли чуть 
больше времени, поскольку противники Бормана тоже не дремали. Однако в итоге 
все секции бюро были успешно укомплектованы. 
      До исполнения смертного приговора (воспринятого им как должное) в 
Нюрнберге Франк успел изложить историю своей вражды с Борманом. Он обвинил 
последнего в поражении фюрера и извращении «Великой Идеи», наградив его такими 
эпитетами, как «лакей Гитлера», «раб, готовый лизать сапоги», «сверхнегодяй». 
      Определение «раб, готовый лизать сапоги» описывает лишь часть общей 
картины, но очень близко к истине. Так, сохранилась сделанная Генрихом Хофманом 
фотография, на которой сидящий на стуле Гитлер что-то вещает почтительно 
стоящим перед ним приближенным. Ближе других к нему оказался Борман. Лица 
прочих внимательны и сосредоточенны, а лицо и поза Бормана выражают экстаз 
верноподданного — подобную восторженность можно увидеть только во время 
религиозных ритуалов — и ту беспредельную преданность, массовые приступы 
которой неизменно охватывали тех, кто слушал выступления Гитлера на митингах. 
Поистине гитлеровский идеал члена партии: фанатичный и беззаветно преданный 
исполнитель, смесь раболепной искренности и холодной порочности. 
      Штабсляйтер, который, возможно, за минуту до этого топал ногами в своем 
кабинете и орал на подчиненных благим матом, в присутствии Гитлера вдруг 
превращался в подобострастного раба, с радостью отдавшего [133] хозяину право 
распоряжаться своей жизнью. Борман посвятил всего себя работе с документами, 
точно следуя всем приказам, старательно улавливая пожелания своего кумира и 
облекая их в форму лаконичных указаний. Заняв пост канцлера, Гитлер надолго сел 
за письменный стол, хотя ненавидел регулярную работу с бумагами. Теперь же 
Борман — верный, самоотверженный в работе, хорошо информированный и способный 
по любому вопросу дать краткое и точное пояснение (Гитлер однажды признался, 
что с Борманом он за пятнадцать минут успевает рассмотреть такое количество 
вопросов, на которое у обычного секретаря уходит несколько часов) — освободил 
своего господина от вороха бюрократических проблем, связанных с делами партии. 
Он всегда имел при себе блокнот и карандаш. Каждый приказ, каждый вопрос, 
каждое мимоходом брошенное замечание вождя скрупулезно записывалось. Если вдруг 
фюреру требовалась информация о каком-то событии или о каком-то человеке, штаб 
Бормана готов был даже среди ночи по любому запросу своего шефа через считанные 
минуты по телефону или телетайпу сообщить ему соответствующие сведения. Все 
предложения, все идеи Гитлера записывались в точной формулировке с указанием 
даты и вскоре трансформировались в четко сформулированную директиву. Запросы 
фюрера исполнялись чрезвычайно оперативно: например, если Гитлер проявлял 
интерес к какой-либо книге, в тот же вечер или — самое позднее! — на следующий 
день она оказывалась на его рабочем столе. Со всепобеждающей напористостью и 
энергией Мартин брался за выполнение заданий любой сложности. 
      Бальдур фон Ширах отмечал, что Борман не расставался с блокнотом даже за 
обеденным столом в рейхсканцелярии, «ловя и записывая каждое слово фюрера». На 
вопрос о смысле этого занятия Борман [134] ответил, что записи служат ему 
путеводной нитью. «Зная, что тогда-то по такому-то поводу фюрер сказал то-то, 
мы можем определить правильное направление наших действий». В дальнейшем он 
заносил изречения Гитлера на карточки в соответствии с ключевым словом или 
темой. Мнение фюрера часто менялось, и порой новые записи полностью 
противоречили предыдущим. Борман тут же со свойственной ему оперативностью 
изменял свои прежние директивы. Если кто-то позволял себе критические 
высказывания, рейхсляйтер НСДАП мог открыть сейф, найти нужную карточку и в 
доказательство правоты своих действий процитировать соответствующее 
высказывание Гитлера. Все знали, что фюрер был убежден в собственной 
непогрешимости и не прощал «заблудших», если тем взбредало в голову настаивать 
на своем. Отличавшийся невообразимой трудоспособностью, скрупулезностью и 
феноменальной памятью, Борман за считанные месяцы сделался поистине незаменимым 
исполнителем воли фюрера.
      * * * 
      В сентябре 1934 года разразился скандал, поводом для которого стало 
использование Леем бланков со штампом «Die Oberste Leitung der PO —