Это половодье назначений, продвижений по службе и радужных планов ни в 
коей мере не коснулось управляющего «Фонда пособий». «Фелькишер беобахтер» 
регулярно публиковала имена тех, кто претендовал на престижные посты. Имя 
Мартина Бормана в подобных статьях никогда не упоминалось. Он не рассчитывал на 
нечто особенное, ибо понимал, [83] что не принадлежит к типу лидеров, способных 
пленить публику ораторским искусством, но надеялся добраться до главных рычагов 
реальной власти. Кроме того, чутье подсказывало Мартину, что наилучшее место — 
в тени фюрера. Он уже приметил, сколь ревниво относится Гитлер к успехам 
соратников. Громкое имя сулило своему обладателю немалые неприятности в будущем.
 Если принять во внимание, что фюрер не брезговал методами террора в 
политической борьбе, можно было ожидать, что при случае он решится на любое 
преступление.
      * * * 
      Борман упорно трудился, изыскивая дополнительные источники денежных 
средств для своего фонда. Дотошный реалист, он отлично понимал, что без 
поддержки воротил бизнеса партия не завоюет доминирующего положения в Германии. 
Узнав, что лидер сталелитейной промышленности Фриц Тиссен оказывает финансовую 
помощь газете Геринга «Эссенер национальцайтунг», Борман предложил магнату 
оказывать НСДАП прямую помощь через «Фонд пособий». Итогом стало соглашение 
между Гитлером, Тиссеном и ведущим добытчиком угля в Рурском бассейне Эмилем 
Кирдорфом, привлеченным к сотрудничеству тем же Тиссеном. Последние двое ввели 
фюрера в высшие круги Рейн-Вестфалии. В результате НСДАП получила миллион марок 
— сумма огромная, но недостаточная для политического успеха. 
      Борман обнаружил в партийных списках имя Отто Штейнбрика, одного из 
руководителей концерна Флика. Выйти на монополиста с помощью его «правой руки» 
оказалось делом несложным. Для начала Флик ограничился целевой финансовой 
помощью службе СС. Борман же вместе со Штейнбриком приступил [84] к организации 
сообщества германских промышленников, сочувствовавших национал-социализму или 
веривших в будущее Гитлера как политического деятеля. В 1932 году эта 
организация получила название «кружок Кеплера» — она занималась налаживанием 
связей между НСДАП и крупным капиталом Германии. 
      Человек, во внешности которого отсутствовали обаяние и притягательность, 
не мог оказаться на авансцене; его место — за кулисами. Кроме того, Борман уже 
понял, как мало значили для Гитлера звания и титулы. Многие должности 
существовали только на страницах газет. Посты не гарантировали ни власти, ни 
влияния; их учреждали только для того, чтобы поддержать видимость привычного 
уклада, согласно которому требовалось возложить на кого-то ответственность за 
ту или иную область деятельности, или чтобы притормозить того, кто слишком 
высоко взобрался по партийной лестнице. Каких бы вершин в партийной иерархии ни 
достигал функционер, он получал столько власти, сколько Гитлер считал 
необходимым ему доверить. К тому же иногда преемник прощался с креслом столь 
быстро, что его предшественник еще не успевал покинуть «коричневый дом». Кроме 
того, резко разросшаяся организация не обрела внутреннюю дисциплину: гауляйтер 
был полновластным диктатором в пределах своего округа и сам решал, следует ли 
выполнять инструкции из Мюнхена. Борман испытывал на себе последствия такой 
ситуации, хотя пользовался поддержкой казначея, к которому фюрер относился 
благосклонно. Несмотря на приказ Гитлера, отнюдь не все члены партии платили 
взносы в «Фонд пособий», и многие мелкие периферийные партийные группы подолгу 
оставались в должниках. 
      В тот период не имело значения, было ли у усердного молодого 
администратора — грубого и беспощадно [85] требовательного с подчиненными и 
услужливого и льстивого с начальниками — желание играть какую-то 
самостоятельную политическую роль. Он служил партии с полной самоотдачей, верил 
в неизбежность ее триумфа и искренне радовался, когда узнавал о назначении на 
государственные посты представителей своей партии, о завоевании 25 процентов 
голосов в традиционно «красном» Гамбурге или об уверенной победе на выборах в 
Гессе. 
      За политическими событиями он следил только как наблюдатель. Борман не 
упускал случая заявить, что ему хотелось бы надеть коричневую форму и в 
качестве командира или агитатора оказаться на передней линии борьбы. Но на 
самом деле его более всего устраивала именно бюрократическая работа, где он 
действовал достаточно эффективно: «Фонд пособий» накопил уже очень крупные 
средства. При таких успехах он чувствовал свою значимость и считал себя фигурой 
более важной, чем многие другие. Более важной, чем, например, шеф службы 
иностранной печати Эрнст Ханфштангль, которому, несмотря на все его прошлые 
заслуги и близкие отношения с Гитлером, для приема визитеров выделили небольшую 
комнатушку на третьем этаже «коричневого дома». Последний, кстати, позднее 
сказал о нацистской бюрократии тех лет: «Если не считать таких административных 
ведомств, как бухгалтерия, касса, учетный отдел, все прочее представляло собой 
громоздкую, ленивую и неповоротливую машину, производящую горы ненужных 
бумаг»{20}. 
      Борман, очевидно, разделял эту точку зрения. [86] 
      Группа, в которую попал Борман после ухода из СА, представляла собой 
весьма разношерстную компанию. Кроме скаредного бухгалтера Ксавье Шварца, 
который оставил пост городского инспектора Мюнхена и занимался теперь только 
партийной казной, в нее входил такой странный персонаж, как Кристиан Вебер, 
который начинал шутом, развлекавшим публику в пивных барах, затем торговал 
лошадьми, а ныне стал членом городской администрации. Вебер возмещал недостаток 
образования наглой напористостью и рьяно пробивался к государственной кормушке. 
К их числу принадлежал и Рудольф Гесс, растерявшийся и неожиданно оказавшийся в