допустила непростительный [366] промах: во время послеобеденной беседы у камина 
она посочувствовала еврейкам, которых у нее на глазах гнали по улицам 
Амстердама. Фюрера мгновенно охватил приступ ярости, и он заорал: «Что могут 
значить для вас эти еврейки?!»{51} Распалившись, Гитлер напустился на Шираха: 
«Напрасно я направил тебя в Вену. Ты сам стал венцем!» 
      Итог визита четы Ширахов вполне удовлетворил. Бормана. После этой встречи 
Геббельс записал в дневнике: «Отныне Шираху нечего ждать от фюрера. Рано или 
поздно он окажется на дипломатической работе». 
      Последней каплей стал отказ Шираха следовать антирелигиозной политике 
партии. Он не настаивал на отречении членов гитлерюгенда от церкви. Более того, 
всем призванным в армию молодым венцам он выдавал книги христианского 
содержания и свою собственную религиозную поэму. Адъютант Шираха сообщил 
Борману, что у его босса состоялось несколько дружеских встреч с примасом 
католической церкви Австрии кардиналом Теодором Иннитцером. С весны 1943 года 
выпады партийной канцелярии против гауляйтера Вены резко участились. Его 
обвинили даже в недостаточной подготовке к обороне города от воздушных налетов, 
хотя экспертная комиссия дала положительный отзыв. Распространившиеся слухи 
гласили, что «безалаберные управляющие Придунайских Альп не могут установить 
должный порядок и допускают утечку важной информации».
      * * * 
      Сражение за Сталинград, завершившееся в феврале 1943 года полным 
разгромом гитлеровской группировки, оказалось началом общего поражения в войне. 
[367] 
      С того поворотного момента среди партийных лидеров стали раздаваться 
голоса, призывавшие к проведению более умеренного курса по отношению к 
восточным народам. На встрече, состоявшейся 5 марта 1943 года, Геббельс, Геринг 
и некоторые другие лидеры критиковали жестокую политику Бормана и признали, что 
прежними методами уже не удается держать восточные народы в узде. Геббельс даже 
задумал написать специальный трактат, чтобы аргументированно объяснить: 
национал-социализм не ставит задачей физическое истребление восточных народов. 
      Однако Борман не обращал внимания на критические уколы. Два месяца спустя 
Геббельс совместно с отделом СС по пропаганде выпустил памфлет «Об основных 
принципах использования рабочих с Востока», текст которого Борман присовокупил 
к циркуляру, разосланному во все партийные ведомства. В «закрытом» письме он 
утверждал, что «следует должным образом объяснить партии и обществу 
необходимость строгого, но справедливого отношения к иностранным рабочим». 
Вместе с тем рейхсляйтер НСДАП не хотел, чтобы полный текст памфлета получил 
всеобщую известность, и запретил публиковать его в печати. 
      Естественно, цель памфлета состояла отнюдь не в облегчении участи 
двенадцати миллионов иностранных рабочих, завезенных к тому времени в Германию. 
В нем говорилось лишь о «необходимости достаточно аккуратного к ним отношения, 
чтобы они не утратили работоспособность». Кроме того, следовало сохранять 
определенную дистанцию между собой и представителями «низших варварских рас». 
Всякого немца, нарушившего расовые принципы национал-социализма, ждало суровое 
наказание. 
      Борман неспроста уделил столько внимания трактату Геббельса. Ситуация 
изменилась: состояние здоровья Гитлера ухудшилось, диктатор был уже не столь 
[368] деятелен. Стоило подумать о союзниках, чтобы в будущем не оказаться в 
плотном кольце врагов. Геббельс казался вполне подходящей кандидатурой. В 
последнее время он заметно укрепил свои позиции. Гитлеру нужен был энергичный 
помощник-агитатор, способный взять на себя большую часть его работы на трибуне, 
— человек, который непрерывно и умело бил бы в барабан патриотизма. С другой 
стороны, Геббельс был не столь влиятелен, чтобы серьезно угрожать самому 
Борману. Как и прежде, рейхсляйтер НСДАП одним лишь росчерком пера мог 
провалить любой план, любую кампанию министра пропаганды. 
      Геббельс не оставлял попыток повлиять на восточную политику Германии. Не 
зная о секретных решениях совещания, состоявшегося 16 июля 1941 года, он долгое 
время поддерживал идею предоставления Украине автономии. В конце апреля 1942 
года министр пропаганды записал в дневнике, что уже никто более не считает 
Гитлера освободителем и спасителем Европы. «Выстрел в голову не всегда 
оказывается лучшим аргументом, но именно так мы действовали в отношении 
украинцев и русских». Если Геббельсу удалось вернуть расположение Гитлера, то 
лишь потому, что Борман решил не мешать этому. 
      Открещиваясь от идей своего старого противника Розенберга, Геббельс 
предложил собственный план «завоевания всеобщей симпатии среди населения 
восточных территорий». Но этот ход оказался бессмысленным, потому что фюрер не 
собирался идти на компромисс с побежденными. Их следовало рассеять, 
депортировать, изгнать или — если иное не срабатывало — уничтожить. В мае 1942 
года во время одного из ночных чаепитий в «Вольфшанце» обсуждался вопрос о 
предоставлении германского гражданства некоторым из покоренных народов. По 
сообщению гауляйтера Данцига Альберта Форстера, профессор Гюнтер, авторитет в 
вопросах теории рас, во время десятидневной [369] поездки по Восточной Пруссии 
пришел к выводу, что большинство поляков достойны германского гражданства, а 
для улучшения расы в заранее определенных районах можно было бы разместить 
специальные подразделения СС. 
      Но Борману не нравились подобные «послабления»: он полагал, что 
славянская кровь полек отрицательно сказалась бы на чистоте арийских генов. Как 
и Гитлер, он твердо выступал против «смешения крови» с каким бы то ни было 
побежденным народом. Компромисс предполагает, что следует предложить что-нибудь 
другой стороне, а фюрер хотел отнять все: и землю, и свободу. Вот почему Гитлер