производства вооружений. Переписка свидетельствует о добрых отношениях, 
установившихся между Борманом и Круппами. Совместно они подготовили проект 
закона о льготах для концерна. Гитлер почему-то медлил и подписал его лишь в 
ноябре 1943 года. Впрочем, эта задержка была на руку Борману: постоянный 
контакт с крупнейшими промышленными воротилами позволял наладить важные связи и 
усилить свое влияние в экономике страны. О реальном экономическом могуществе он 
мечтал еще в двадцатые годы, но предпочел более быструю партийную карьеру. 
Теперь же с высоты нынешнего положения в иерархии НСДАП он мог штурмовать и 
вершины экономики. В его руках уже находились финансовые рычаги партии и 
государства, но чрезвычайно мощные ведущие банковские и промышленные компании 
частного сектора, превратившиеся в крупнейшие международные корпорации, 
оставались вне его досягаемости. Именно они сохраняли за собой главные роли в 
экономике [363] и стояли над политикой, ибо их будущее не зависело даже от 
исхода войны. Равноправное сотрудничество с ними — а рейхсляйтеру НСДАП было 
под силу выступить достойным партнером — сулило радужные перспективы и Борману.
      * * * 
      В начале 1943 года в поле зрения шефа партийной канцелярии попал генерал 
Вальтер фон Унруэ, который предлагал учредить специальные 
агитационно-консультационные пункты для вербовки граждан на военную службу. 
Однако, памятуя о прошлом, Борман не доверял генералу. В 1935 году Унруэ 
пытался создать солдатскую ассоциацию, членами которой мечтал сделать всех 
мужчин, когда-либо служивших в армии или в военизированных подразделениях. 
Ассоциация виделась Унруэ средоточием резервистов для всех военизированных 
организаций, причем во главу угла ставились не политические мотивы, а дух 
военщины и беспрекословная дисциплина. Конечно, в напряженной обстановке 1943 
года не грех было использовать любые усилия, направленные на укрепление военной 
мощи, но Борман стремился подчинить нацистской идеологии и вермахт, а потому 
был против откровенно аполитичной военной организации. Кстати, в том же 
направлении пытался работать и Розенберг, который укомплектовывал армейские 
библиотеки нацистской литературой и мечтал создать в армии подразделения 
проповедников нацистского катехизиса, для чего планировал использовать 
авторитет отслуживших в армии ветеранов. 
      В середине мая 1943 года Розенбергу случилось вновь побывать в 
«Вольфшанце». Сначала состоялось обсуждение текущих вопросов, в котором 
принимали участие Гитлер, Кох и Борман, а на следующий [364] день он беседовал 
с секретарем фюрера о делах партийных. Они быстро согласились на том, что 
следует изыскать способы эффективного внедрения нацистских идей в солдатскую 
среду. Когда Розенберг излагал свою программу действий, Борман не прерывал 
собеседника, и тот воспринял это молчание как согласие. Вернувшись к себе, 
министр оккупированных восточных территорий запишет: «Мы признали, что идеи 
национал-социализма не настолько закрепились в вермахте, как того хотелось бы. 
Однако провозглашение тотальной войны дает возможность добиться идеологического 
единства партии и вермахта». 
      Так совпало, что именно в этот момент ставку посетил бывший сослуживец 
Гитлера Ганс Юнг, который поведал о многочисленных листовках, 
распространявшихся вдоль протяжения линии фронта от имени комитета «Свободная 
Германия» — антифашистской организации германских военнопленных, которую 
возглавляли генералы, попавшие в плен под Сталинградом. Гитлер увидел в этом 
«самую большую угрозу на Восточном фронте в данный момент». 
      Борман вновь оказался на коне: он немедленно доложил фюреру, что 
подготовка соответствующих действий уже идет полным ходом. Однако Розенберг в 
течение нескольких недель не получал от него каких-либо сообщений. Только после 
повторного обращения Борман договорился с Кейтелем, и министр оккупированных 
территорий приступил к формированию лекционных групп, состоявших в основном из 
профессоров, которым предстояло проводить встречи и митинги с офицерами 
вермахта. Но генералы считали свастику обычным элементом униформы и не 
воспринимали планы идеологического воспитания всерьез. Поэтому предварительная 
стадия создания новой службы сильно затянулась. [365]
      * * * 
      С непостижимым постоянством легкомысленный гауляйтер Вены попадал в 
странные ситуации. Безобидные на первый взгляд, в трактовке рейхсляйтера НСДАП 
они приобретали неблаговидный оттенок, что постепенно уменьшало расположение 
фюрера к Шираху. Например, в начале 1943 года он организовал в Вене экспозицию 
«Живопись молодежи третьего рейха». Выставленные картины Гитлер — высший судия 
в области искусства в третьем рейхе — охарактеризовал как «живопись вырождения».
 Ширах был вызван на аудиенцию в Оберзальцберг. Фюрер не предложил гостю сесть, 
а Борман положил на стол раскрытый журнал организации гитлеровской молодежи 
«Wille und Macht»{50} с фотографиями, сделанными на упомянутой выставке. 
Отчужденно и холодно, громко и с расстановкой произнося слова, Гитлер сразу 
продекламировал резюме: «Зеленая собака! Да вы мобилизуете против меня 
большевистскую культуру! Это, — удар пальцем в разворот журнала, — призыв к 
неповиновению!» В конце быстротечной «беседы» фюрер приказал закрыть выставку. 
      Тем не менее вскоре Ширах и его супруга получили приглашение посетить 
Оберзальцберг в качестве гостей. Они восприняли это событие как добрый знак, но 
не знали, что инициатором приглашения был Борман. Расчет коварного интригана 
оказался прост и точен: в эти дни в Бергхофе находилась Ева Браун, у которой 
были весьма натянутые отношения с Генриеттой фон Ширах, дочерью личного 
фотографа Гитлера Хофмана. Дело в том, что в свое время Хофман прочил свою дочь 
в жены фюреру! Естественно, Ева Браун не могла забыть соперничества и приняла 
гостей подчеркнуто холодно. К тому же Генриетта, недостаточно зная Гитлера,