Хотя материальное обеспечение российской армии было гораздо лучше, чем десять 
лет назад, Россия все же не была готова к затяжной войне в Европе. Между тем, 
считалось — и это было всеобщим заблуждением, — что конфликт между великими 
державами не сможет длиться долго. 

Полк выгрузился из поезда 30 июля в Люблине и проследовал оттуда конным 
порядком в город Красник, располагавшийся примерно в тридцати километрах от 
границы Галиции, что проходила севернее реки Сан. Между государственной 
границей и Саном у австро-венгров был обширный плацдарм. Мы знали, что война 
еще не началась и что мобилизация коснулась только военных округов Москвы, 
Казани, Одессы и Киева. Однако 31 июля в Германии был опубликован приказ о 
призыве в армию, и в России сразу же началась всеобщая мобилизация, а 1 августа 
Германия объявила войну России. 

Мы с нетерпением ожидали возможности атаковать австрийцев, но проходили дни, а 
Россия и Австро-Венгрия все не начинали войну. Только 6 августа Австро-Венгрия 
последовала примеру Германии. 

Удержать Красник представлялось стратегически важной задачей, так как этот 
город был узловым пунктом, лежавшим к югу от железной дороги Ивангород 
(Демблин) — Люблин — Холм. В районе дороги были сконцентрированы четыре армии. 
Для обеспечения безопасности этих сил на 60 километров южнее выдвинулось 
кавалерийское соединение под командованием генерал-лейтенанта князя Туманова, 
созданное из 13-й кавалерийской дивизии и гвардейской кавалерийской бригады. 

17 августа были неожиданно атакованы войска, которые держали оборону против 
основных сил австрийцев. В то же утро я получил в своей штаб-квартире в 
Краснике приказ генерал-лейтенанта Туманова выдвинуться на южную окраину и 
удерживать город всеми возможными средствами. Приказ в спешке был написан на 
оборотной стороне донесения разведывательного эскадрона. В этом донесении 
говорилось, что противник направляет в сторону Красника пехотную дивизию, три 
батареи и многочисленную кавалерию. 

Мои части сражались в полосе шириной семь километров. В бой ввязался весь полк. 
Огнем превосходящей артиллерии противника моя батарея была подавлена, и сразу 
после начала столкновения в ней осталось всего два орудия [3] , которые 
вынуждены были сменить позицию. Это означало, что уланский полк какое-то время 
действовал без поддержки артиллерии. Наконец командующий армией прислал свежую 
батарею, и ее точная стрельба оказала существенную помощь в бою. 

В течение дня противник стремился захватить центральную позицию — там ему 
противостояли гвардейские уланы — и отсечь мой левый фланг, но этого австрийцам 
не удалось. 

К вечеру прибыл пехотный полк, которому предстояло заменить мои подразделения. 
В ходе этой замены австрийцы начали в беспорядке отступать; наши войска взяли в 
плен несколько сотен вражеских солдат — основную часть двух пехотных полков, 
участвовавших в наступлении. По сведениям, полученным от пленных, силы 
противника насчитывали еще три батареи и одну кавалерийскую дивизию. Нас 
удивило, что они так и не были введены в бой. 

28 августа я получил приказ разведать силы противника в районе города Ополе и 
воспрепятствовать его переправе через Одру. Мои части были усилены 13-м 
уланским полком и 13-м драгунским полком, а также конной батареей. Ополе еще не 
был занят, однако австрийцы уже подошли к его южной окраине — по нашей оценке, 
их там было не менее дивизии. Обогнув наш правый фланг, противник занял три 
села и попытался обойти Ополе с запада — это представляло для нас серьезную 
угрозу. Таковым было положение, когда я получил приказ переправиться ночью 
через Одру в обратном направлении. После того как села перешли к противнику, 
оборонять переправы должна была 13-я кавалерийская дивизия. И все же следующей 
ночью мы их потеряли. Теперь у противника на северном берегу Одры было четыре 
плацдарма для переправы. 

29 августа я получил новый приказ: мое соединение, усиленное 10-м Донским 
казачьим полком, должно было отбить у противника эти переправы. Осмотрев свои 
укрепления и обратив внимание, что противник расширяет плацдармы для переправы, 
я решил ударом с фланга прорвать фронт на южном берегу реки и одновременно 
атаковать переправы в лоб. Небольшая часть под командованием отважного 
ротмистра Носовича смогла переправиться через Одру ниже по течению и атаковала 
противника с тыла на западной переправе. В течение дня остальные переправы 
также оказались в наших руках. Все попытки противника вновь овладеть ими были 
нами отбиты. 

В конце ноября 1914 года я посетил командующего нашим армейским корпусом 
генерала Безобразова, с которым был хорошо знаком. Его пессимистический взгляд 
на ситуацию чрезвычайно удивил меня. «Скоро нам придется драться просто 
дубинами», — предсказывал он. Временами поступление боеприпасов было 
действительно скудным, нас призывали экономно расходовать заряды, в особенности 
— беречь артиллерийские снаряды. До сих пор считалось, что причиной этого были