на настольные часы, я заметил, что прошло уже не двадцать минут, а час двадцать,
 и тут же попросил извинения, объяснив, что не заметил, как прошло время. Его 
величество улыбнулся, поблагодарил за интересный рассказ и сказал, что он тоже 
не заметил, как пролетело время. 

Прощаясь, Его величество поинтересовался моими планами. «Я надеюсь в ближайшее 
время получить возможность командовать полком, Ваше величество, ведь на время 
моего отсутствия я был уволен из армии», — сказал я. Император ответил, что эта 
проблема не должна меня тревожить. Мол, покомандовать полком я еще успею, а вот 
возможность выполнить такое поручение, какое досталось мне, выпадает немногим. 
Позднее я понял, что Его величество был прав. 






На фронтах Первой Мировой войны 


Покончив с отчетами о моем путешествии по Азии и другими формальностями, осенью 
1908 года я поехал в краткосрочный отпуск в Финляндию. После двухлетнего 
путешествия на лошадях жизнь цивилизованного человека принесла мне чувство 
облегчения, и я наслаждался этим отпуском гораздо больше, чем другими. 

После возвращения я испытал большую радость: меня назначили на должность 
командира 13-го Владимирского уланского, полка, располагавшегося в Ново-Минске 
[2] в центре Польши. С хорошим настроением я принял свое назначение и перевод в 
Польшу. Ведь там девятнадцать лет назад я начинал свою военную карьеру. 

Прошло три года после подписания Портсмутского мирного договора. В обучении 
войск я хотел использовать знания, полученные во время войны. Но для этого не 
было условий. Полк не принимал участия в военных операциях в Маньчжурии, а 
офицеры не хотели менять свое относительно мирное существование на тяготы 
боевой подготовки. Я удивлялся тому, что военные операции русско-японской войны 
были здесь известны лишь в общих чертах, а тем тактическим разработкам, которые 
родились в Маньчжурии, не уделялось должного внимания. По новейшим тактическим 
воззрениям, арена военных действий должна быть достаточно свободной, чтобы 
можно было использовать современное оружие — пулеметы и дальнобойные орудия. 
Программа обучения в полку давно не обновлялась, поэтому офицеры были удивлены 
тому, что я так много времени уделял упражнениям по стрельбе и спешенным 
действиям кавалерии. 

Как бы то ни было, моя деятельность получила одобрение инспектора кавалерии, и 
через два года мне предложили командовать расположенным в Варшаве драгунским 
полком лейб-гвардии Его императорского величества, где была вакансия командира 
в чине генерал-майора. Этот полк считался одним из лучших кавалерийских 
подразделений, и назначение туда расценивалось как значительное повышение. 
Такая служба была для меня очень желанна. 

Среди гвардейских уланов я провел в общей сложности три года, и мое положение 
было настолько прочным, что я отказался от предложения принять командование над 
второй кирасирской бригадой в Царском Селе. Я рассчитывал, что место 
командующего гвардейскими частями в Варшаве довольно скоро освободится, и 
действительно, в 1914 году я получил именно это назначение. 

Как финн и убежденный противник политики русификации, я думал, что понимаю 
чувства поляков и их точку зрения на те вопросы, которые можно было считать 
взрывоопасными. Несмотря на это, поляки относились ко мне с предубеждением. 

Отрицательное отношение поляков к русским было почти таким же, как и наше, хотя 
после восстаний 1830–1831 и 1863–1864 годов (особенно последнего, которое было 
жестоко подавлено) Польша оказалась совершенно в другой ситуации, нежели 
Финляндия. Королевство Польское фактически прекратило свое существование, и 
государство, по сути, превратилось в российское генерал-губернаторство. Русский 
был объявлен официальным языком, школы и администрация русифицированы. Польша 
как суверенное государство больше не существовала, но глубокие патриотические 
чувства, разумеется, никуда не делись. Контакты между русскими и поляками были 
сведены к минимуму, поэтому к моим попыткам наладить в полку нормальные 
отношения поляки относились с подозрением. 

Ревматизм, полученный мною в Маньчжурии, заставил меня задуматься над тем, 
стоит ли дальше продолжать активную военную карьеру. Летом 1914 года, через 
несколько дней после убийства в Сараево наследника австро-венгерского престола 
Франца Фердинанда и его супруги, я отправился на лечение в Висбаден. В Германии 
царила напряженная обстановка. 

Ежедневно можно было наблюдать, как в обществе нарастает военный психоз, 
который находил все более открытое выражение в неприязненном отношении к гостям 
из России.