этими двумя ступенями продолжается, о чем внешний мир знает мало. 

Зимняя война дала ясное представление, как о финских оборонительных 
возможностях, так и о недостатках нашей обороноспособности. Полученный опыт 
показал, что правы были те, кто два десятка лет придерживался мнения о том, что 
в нашей стране гораздо больше возможностей для обороны против колосса, чем 
можно было предположить, исходя из данных учета населения, и что природные 
условия и качественное превосходство личного состава решительным образом могут 
ликвидировать количественную диспропорцию. 

Полученный в войне опыт ясно показал последствия той политики экономии, которой 
правительство придерживалось много лет. Экономия денег в мирное время была 
оплачена теперь кровью. Кадрового личного состава также было недостаточно, и 
частично эти люди были измотаны многолетней тяжелой работой. Как офицеры, так и 
унтер-офицеры резерва самозабвенно выполняли свою задачу, но они, естественно, 
не могли повсюду заменять активные кадры. 

Недостатки в обучении также были весьма ощутимы. Их, правда, в какой-то степени 
выравнивали прирожденные свойства воина у финских солдат, однако для овладения 
современной техникой войны требуется гораздо больше, чем умение стрелять и 
ходить на лыжах. Обучение, в частности, должно дать солдатам представление о 
том, с чем они встретятся на войне, а именно это у нас в значительной степени и 
отсутствовало. 

Большинство наших солдат до начала войны танков и не видели, и нам пришлось уже 
в ходе военных действий импровизировать, борясь с танками противника. 

И все же самым тревожным фактором была наша слабая материальная готовность. Для 
обеспечения мира ее следовало бы сделать более эффективной во всех отношениях. 
Нужно бы было модернизировать все рода войск и создать обладающее ударной силой 
танковое оружие. Относительно легкими экономическими жертвами мы смогли бы 
добиться того, что Советский Союз в тех особых военных и политических условиях, 
которые господствовали перед Зимней войной, нападая, подумал бы о том, что 
война предстоит тяжелая и изнурительная, и Москва, может быть, решила бы не 
начинать этой войны. Если бы у пехоты было на вооружении 20-мм 
полуавтоматическое противотанковое ружье, которое изготовили спустя несколько 
месяцев после заключения мира, то потери русских в танках были бы больше в 
несколько раз и их атаки потеряли бы остроту. Добавка пятидесяти современных 
истребителей и нескольких зенитных батарей перед началом войны также дала бы 
нам иные возможности сдерживать военно-воздушные силы противника. Храбрых 
летчиков, конечно, хватило бы на большое количество самолетов. Артиллерия 
благодаря усилиям своего инспектора генерала Ненонена достигла уровня, который 
как в стрелково-техническом, так и в тактическом отношении был таким высоким, 
какого вообще может достичь артиллерия. Слабостью нашей была нехватка 
современного оборудования и боеприпасов. Нужно было бы еще в мирное время 
приобрести несколько батарей тяжелой артиллерии и заблаговременно подготовить 
промышленность к войне. 

Если мы к тому же позаботились бы об укреплении Карельского перешейка и 
восточной границы на возможных направлениях наступления противника, то 
предпосылки более успешной обороны были бы повсюду совершенно иными. 
Гарантированное страхование на случай войны также не было бы излишним бременем 
для нашей экономики. Такому страхованию препятствовал тот факт, что вопрос 
обороны с самого первого года нашей самостоятельности был превращен в партийное 
дело. Крупнейшие партии упрямо противились выделению даже самых скромных 
денежных средств. Только тогда, когда уже было слишком поздно, они проснулись и 
поняли, куда завела их такая политика. 

Пусть будущие поколения не забывают дорогостоящего опыта нашей оборонительной 
борьбы. Они могут с гордостью вспоминать Зимнюю войну и черпать мужество и веру 
из ее героической истории. В истории войн почти не встретишь примера, когда 
армия намного слабее своего врага по численности и снаряжению способна была 
нанести противнику столь тяжелые потери, раз за разом отражать атаки, даже при 
отступлении. Но еще большее восхищение вызывает то обстоятельство, что народ 
Финляндии под угрозой превосходящих сил и в, казалось бы, безнадежной ситуации 
оказался способен не только не пасть духом и воспротивиться чувству бессилия, 
которое легко могло бы охватить его, но еще больше окреп в своей 
самоотверженности и величии. У такого народа есть право на жизнь! 

Наряду с военными событиями с начала войны вплоть до заключения мира шла и 
политическая работа, вписавшая свою главу в историю Зимней войны. 

Раньше уже упоминалось о помощи, которую оказали Финляндии на московских 
переговорах Скандинавские страны и США. Хотя она уже на ранней стадии оказалась 
малой по ее реальной ценности, и все же она укрепляла наших политиков и круги, 
близкие к ним, во мнении, что Советский Союз не нападет на нас, а если и 
нападет, то мы будем не одиноки. Тем горше было разочарование, когда с момента 
развязывания войны стало ясно, что вера в активную помощь не что иное, как 
мечта, и что на самом деле страна оказалась в изоляции, которую можно назвать 
ужасной.