На протяженном фронте от Ладожского озера до Лапландии полностью были разбиты 
пять дивизий: 44-я и 163-я дивизии в боях под Суомуссалми, 73-я и 139-я в боях 
под Толвоярви и Ягаяярви, а также 18-я дивизия и приданная ей 34-я танковая 
бригада в Кителя. Эти соединения потеряли убитыми и пропавшими без вести в 
глухих местах в среднем можно считать по 8000 человек на дивизию, или всего 
40000, да потери 88-й и 122-й дивизий в Лапландии — 6000 человек. Итого 46000 
человек. Уже это число приближается к официальным данным о потерях, 
опубликованным в России. В районе Кухмо было уничтожено около половины всего 
личного состава 54-й дивизии и лыжной бригады, высланной ей на помощь. В Кителя 
168-я дивизия потеряла третью часть своей численности. К этому надо 
приплюсовать потери одиннадцати других дивизий во время атак, отбитых в 
последние дни войны. Таким образом, общее число убитых и умерших от ран солдат 
двадцати дивизий, сражавшихся на восточном фронте, достигает 75000 человек. 

Труднее оценить потери противника на Карельском перешейке. Как уже говорилось, 
на этом фронте в целом действовало 25 дивизий, и потери их различны: части, 
атаковавшие плотными рядами подступы к Выборгу и Тайпале, понесли по сравнению 
с другими более значительные потери в живой силе. По донесениям наших войск 
потери противника оценивались примерно в 200000 человек. Однако это количество, 
возможно, весьма завышено, поскольку на линии огня легко запутаться в оценках. 
И все-таки количество павших солдат противника на перешейке можно оценить 
примерно в 100000–125000 человек. Приплюсуем это число к числам, поступившим с 
других фронтов, получим примерно 200000. Эта цифра показывает общие потери 
русских в течение всей войны. 

На величину потерь оказывали влияние два фактора, о которых здесь следует 
упомянуть, а именно суровая зима и скверное медицинское обслуживание. 
Постоянный мороз привел к тому, что тысячи раненых замерзли насмерть, ожидая 
помощи. Русская военно-медицинская служба не смогла по-настоящему отвечать за 
вывоз раненых и уход за ними, что явилось причиной необыкновенно огромного 
роста числа умерших от ран. В результате оказалось, что число умерших по 
сравнению с числом раненых в процентном отношении значительно превысило 
нормальное соотношение. 

Невыгодное общее впечатление от действий советских вооруженных сил подпортило 
престиж тех кругов, которые находились у власти, и потребовало пропагандистских 
мер в противовес этому. Так, русские еще во время войны пустили в ход миф о 
«линии Маннергейма». Утверждали, что наша оборона на Карельском перешейке 
опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники 
железобетонный оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и 
Зигфрида и который никакая армия никогда не прорывала. Прорыв русских войск 
явился «подвигом, равного которому не было в истории всех войн», как было 
сказано в одном из официальных заявлений русской стороны. Все это чушь; в 
действительности положение вещей выглядит совершенно иначе. Как я уже говорил, 
оборонительная линия, конечно, была, но ее образовывали только редкие 
долговременные пулеметные гнезда да два десятка выстроенных по моему 
предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Да, 
оборонительная линия существовала, но у нее отсутствовала глубина. Эту позицию 
народ и назвал «линией Маннергейма». Ее прочность явилась результатом стойкости 
и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений. 

Что касается потерь русских на восточном фронте, то здесь руководители 
пропагандистских органов, по всей видимости, не смогли изобрести никакого 
приемлемого объяснения. 

Несомненно, русские энергично использовали опыт похода на Финляндию, проводя 
под руководством маршала Тимошенко реорганизацию вооруженных сил, которые, по 
словам самого маршала, высказанным военному атташе Финляндии в Москве, «многому 
научились в этой тяжелой войне, где финны сражались героически». Интересно, что 
и генералиссимус Сталин говорил о слабых действиях своей армии. Так, в ноябре 
1943 года он сказал президенту Рузвельту: «Война с Финляндией показала, что 
советская армия была недостаточно вооружена и действовала плохо. Поэтому армию 
реорганизовали, но все равно нельзя сказать, что она в момент нападения 
Германии была первоклассной» [32] . 

Вне всякого сомнения, это верно, хотя военная промышленность Советского Союза в 
1940–1941 годах успела произвести неожиданно большое количество современного 
военного снаряжения. Однако полученный опыт использовать на практике не успели, 
ибо те же недостатки руководства, тактики и организации, которые были 
свойственны Красной Армии в войне против нас, проявились и на первом этапе 
советско-германской войны. Утверждение немецкой пропаганды о том, что финская 
война дала превратную картину о Красной Армии, безосновательно. 

Интересной частной чертой реорганизации Красной Армии явилась ликвидация 
политического руководства в войсках, во всяком случае, официально, и 
возвращение генеральских и иных званий с присущими им знаками различия и 
привилегиями. 

В связи с большими поражениями на советско-германском фронте летом 1941 года 
двухступенчатость руководства вновь была возвращена, и борьба за власть между