и ни про что 
из–за нас. Суд уже идет два дня. Он протекает хорошо, и я доволен его ходом. 
Разумеется, 
нас осудят, но я должен бороться и отвести наказание от всех невинных людей. В 
конечном 
счете людей судят не судьи, а история, а ее вердикт будет, в конце концов, 
безусловно, в 
нашу пользу. Я взял на себя свою собственную защиту и, думаю, достойно 
воспользовался 
этим правом. Больше всего я хочу, чтобы вы не считали, будто тюрьма является 
для нас 
чем–то отвратительным. Она никогда не бывает такой для тех, кто защищает 
справедливое 
дело и выражает законные чувства всего народа. Все великие кубинцы, которые 
создавали 
нашу родину, прошли через те же испытания, через которые нам приходится идти 
сейчас. 
Кто страдает за нее и выполняет свой долг, всегда найдет в своей душе более чем 
достаточно 
сил, чтобы спокойно и уверенно переносить превратности судьбы. Речь идет об 
одном–единственном дне; если сегодня судьба преподносит нам часы горечи, то это 
потому, 
что свои лучшие времена она заготовила нам на будущее. Я абсолютно уверен, что 
вы 

114 Героическая эпопея: От Монкады до Плайя–Хирон. С. 53. 

115 Там же. С. 57. 


поймете меня и постоянно будете помнить, что ваше спокойствие и мир будут для 
нас 
лучшим утешением <…> Впредь я буду писать вам чаще, чтобы вы знали о нас 
и не 
беспокоились. Любящий и часто вас вспоминающий сын Фидель»
лучшим утешением <…> Впредь я буду писать вам чаще, чтобы вы знали о нас 
и не 
беспокоились. Любящий и часто вас вспоминающий сын Фидель»116. 

Одна из иностранных журналисток, которая увидела на процессе тогда безусого и 
безбородого Фиделя, отметила, что за его «железной непробиваемостью» и 
могучестью 
скрывается тонкая натура: «Он очень высок, и кажется, что стесняется своего 
огромного 
роста. Он мне напоминает Христа на некоторых иконах, Христа с черными 
миндалевидными 
глазами, внимательными и всевидящими. Он очень скромен, даже застенчив, в нем, 
пожалуй, 
чувствуется какая–то беспомощность, хрупкость, возможно, это ощущение создает 
его 

детская улыбка»117. 

После того как Кастро обнародовал замысел и ход операции, когда ответил на все 
интересующие обвинение вопросы касательно штурма Монкады, он наконец огласил 
свою 
политическую программу. А точнее идеологически обосновал то, почему начал 
бороться с 
антиконституционным режимом Батисты, рассказал, как представляет себе свою 
дальнейшую борьбу и какова конечная ее цель. Будь судьи на процессе провидцами, 
сидеть 
бы Кастро в тюрьме пожизненно. Но и обвинение, и судьи восприняли вторую часть 
выступления Фиделя как обычный «монолог в пользу бедных». Сколько уже было 
таких 
«выскочек» в истории Кубы и Латинской Америки, примерявших тогу героя? Даже 
Хосе 
Марти, с его харизмой, и тот не смог «победить ветряные мельницы», пав на поле 
боя… 

Противникам Кастро на процессе было невдомек, что он придает совершенно другое 
значение избитым популистами и мягкотелыми оппозиционерами терминам. Что он 
буквально по полочкам раскладывает все цели не просто своей борьбы, а своего 
дальнейшего 
существования, дает четкое определение тех идеалов и ценностей, за которые 
положили 
головы его товарищи и к чему будет стремиться он сам, как только выйдет из 
тюрьмы. Это 
было не абстрактное обращение к нации, которыми любят пудрить мозги болтливые 
политики. Специфика кастровского выступления состояла в том, что он не 
обращался, а