что преклонение перед царской четой у многих из нас рассеется когда-нибудь в 
прах. 

В конце зимы весь русский служебный мир готовился к коронации: кто шил новые 
мундиры и платья для жен, кто ожидал чинов и орденов, кто готовил рескрипты с 
"монаршими милостями". 

Среди войсковых частей основную роль в торжествах должен был играть мой будущий 
кавалергардский полк, некогда специально созданный Петром I для коронования 
своей жены Екатерины. 

Наша рота после выпускных экзаменов была срочно перевезена в Москву и размещена 
под сводами нижнего этажа здания судебных учреждений, в Кремле. Для всех, кроме 
нас, личных камер-пажей, начались репетиции царского въезда в Москву, при 
котором камер-пажи должны были сопровождать парадные кареты верхом на серых 
конях, взятых у полковых трубачей. 

Весна выдалась теплая, солнечная. Древняя российская столица почистилась, и 
даже заснувший, как казалось, навеки Московский Кремль с каждым днем оживлялся. 
В снятых министерством двора дворянских и купеческих домах размещались 
иностранные посольства и съезжавшиеся со всего мира иностранные принцы и 
принцессы. Со всей России были вызваны генерал-губернаторы, в том числе и мой 
отец, высшие военные начальники, все, носившие придворные звания, церковные 
иерархи, городские головы главнейших городов, предводители дворянства и 
специально подобранные волостные старшины. 

Оживление в городе росло с каждым днем. 

На площади, под конвоем кавалергардских взводов в касках и кирасах, выезжали на 
разукрашенных конях герольды в средневековых мантиях из золотой парчи и читали 
царский манифест о короновании. 

В день торжественного въезда в Москву нас с Мандрыкой отправили с утра в 
Петровский дворец, где ночевала царская семья с ближайшим окружением. Процессия,
 длиной в одну-две версты, уже выстраивалась вдоль Петербургского шоссе. 
Шествие открывал кавалергардский эскадрон, за которым ехал верхом на белом коне 
царь в мундире преображенцев, первого и старейшего полка русской гвардии. Потом 
следовали золоченые кареты двух императриц, а за ними - великих княгинь и 
иностранных принцесс. Старинные кареты были прикреплены ремнями к задним 
дугообразным рессорам, около которых с каждой стороны сидели маленькие пажи из 
младших классов, чтоб карета не очень качалась. К этому их долго готовили. 

На императрице было длинное платье из серебристой тафты, с треном из серебряной 
парчи длиной в добрых три метра. Трены, являвшиеся неотъемлемой частью 
придворных платьев, различались своими размерами: самые длинные - у императрицы,
 а самые короткие - у незамужних великих княжон. 

Для этого-то мы, камер-пажи, и предназначались, так как если бы трен не несли, 
царица не могла бы свободно двигаться, до того он бы тяжел. 

Усадив царицу в карету и разложив трен, мы оказались свободными, но должны были 
поспеть в Кремль для встречи там процессии. Предоставленное нам для этой цели 
извозчичье ландо сломалось на последнем ухабе Ходынского поля, и нам пришлось в 
ботфортах и золоченых мундирах пробираться сквозь толпу, уже хлынувшую от 
Петербургского шоссе к Пресне. Среди пешеходов двигались бесчисленные и 
переполненные до отказа одноконные и парные извозчики. Нагнав одного из них, мы,
 сославшись на нашу должность, попросили седоков уступить нам коляску. Вскоре 
мы подъехали к Кремлю со стороны манежа. Пропуск у каждого из нас был на плече 
в виде светло-голубого банта с позолоченной короной, выданной на все время 
коронации тем лицам, которые могли иметь доступ в Успенский собор в самый день 
коронования. 

За два дня до этого торжества мы должны были проделать полную "репетицию". 
Мандрыка изображал государя, я - императрицу. На плечи наши были надеты мантии 
из толстого холста, длиною в несколько метров; их несли высшие государственные 
сановники; мы давали им указания, как следует нести трен. 

Мы прошли к дворцу, спустились к Успенскому собору, поднялись на высокий, 
обитый красным сукном помост посреди собора, сели на троны, прошли на Красное 
крыльцо, где царь должен был склониться перед народом, и закончили репетицию в 
трапезной Грановитой палаты. 

Вечером, как всегда после обычных приемов, я объяснял императрице по-французски 
все тонкости предстоящей ей "церемонии". 

В день самого коронования, 26 мая, яркое солнце заливало златоверхий Кремль. 
Все его площадки и проходы были заняты помостами с перилами, обитыми красным 
сукном, так что для войск и зрителей оставалось довольно узкое пространство. 
Вдоль помостов на расстоянии двух-трех шагов друг от друга стояли в полной 
парадной форме солдаты гвардейской кавалерии с палашами и саблями наголо, за