какой-нибудь средневековой крепости, каждый неизменно советовал обратиться за 
справкой к Довбору. Естественно, я стал забрасывать его вопросами. 

- Это Лилиенгоу,- объяснил он мне.- Мы сами выехали вперед, чтобы как-нибудь 
разобраться в обстановке. Вон там, впереди, Янтайские копи. Мы должны будем 
поддержать дивизию Орлова. Она только что прибыла из России. 

- Да, но кто же находится между вами и семнадцатым корпусом Бильдерлинга? Он 
занимает высоты у Тайдзыхе? 

- Должно быть, Мищенко,- неуверенно отвечал Довбор. 

- Ну, назови, бога ради, хоть деревни! 

И на белом окне четырехверстной карты я успел нанести два-три названия 
ближайших деревень. 

Это мне очень пригодилось, так как почти тут же я услышал окрик: 

- Капитана графа Игнатьева к командующему армией! 

- Здравствуйте, милый Игнатьев,- по обыкновению неторопливо, сказал Куропаткин. 


- Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! 

- Поезжайте к Случевскому и убедите его продвинуться вперед на одну высоту с 
Бильдерлингом. Проезжайте вдоль фронта. По дороге выясняйте положения встречных 
частей и доносите мне. Возьмите из моего конвоя нескольких казачков. 

Несмотря на профессорский тон Куропаткина, я почувствовал, что он чем-то 
встревожен. 

Въехав со своим разъездом в гаолян, я взял направление на восток, в сторону 
противника, но долго никого не встречал. 

Внезапно о толстые стволы гаоляна защелкали пули. 

- Свои, свои! - закричал Павлюк. Но пули продолжали щелкать. 

- Да кто вы такие? - в свою очередь крикнул я. 

- Зарайцы! 

Решив, что забрал слишком влево, я свернул в сторону. Не проехали мы и версты, 
как снова были встречены ружейным огнем, на этот раз уже с противоположной 
стороны. Павлюк немедленно бросился вперед, и я услышал его крепкую ругань. 

- Волховские, ваше благородие! Ночью наш полк совсем разбили. Вот мы и 
пробиваемся к своим... - раздались разрозненные голоса. 

Куда к своим - они объяснить не могли. Творилось что-то явно неладное, 
ориентироваться в необъятном зеленом лесу приходилось только по солнцу. 
Совершенно неожиданно для себя я нашел в конце концов части 10-го корпуса 
Случевского - далеко позади от общей линии фронта. 

Штаб корпуса расположился в какой-то большой деревне, заполненной пехотой. Жара 
была нестерпимая. Солдаты в тяжелых смазных сапогах, нагруженные вещевыми 
мешками и скатками, с трудом передвигали ноги, умирая от жажды. 

Колодцы были давно пусты, и люди лизали подле них черную грязь. 

Другие в полной апатии дремали под палящим солнцем, им, казалось, было 
безразлично все окружающее. 

Не верилось, что это те самые полки, которые я переправлял через Тайдзыхе. Кто 
и чем умудрился их так измотать? Какими дорогами и какими направлениями водили 
их по неведомой местности, без карты, в этом проклятом гаоляне? 

Командир корпуса, болезненный Случевский, спал. Меня принял его начальник штаба 
молодой и бравый кавалерийский генерал Цуриков. Он показал мне две-три записки 
от Куропаткина и столько же от Бильдерлинга. Они противоречили друг другу, и 
Цуриков возмущался: он не знал, кого слушаться. 

- Ваше превосходительство,- доложил я,- впереди вас никаких частей нет. Вам 
необходимо двинуться вперед или хотя бы выслать сильный авангард. 

- Да что вы! Разве вы не видите, в какое состояние приведены войска?! Мне 
некого выслать даже в сторожевое охранение!